– Со столь богатым опытом жизни при дворе мне следовало бы лучше играть в триктрак? Так, по-вашему? – заметила Марго, резко встряхивая стаканчик с костями. Арлингтон широко улыбнулся, и натянутость, возникшая было между ними, мгновенно исчезла, словно лопнувший мыльный пузырь.
– Нет, – сказал граф, откидываясь на подушки и вытягивая под столом ноги. – Но с вашей искушенностью в придворной жизни вы могли бы сыграть эту партию намного лучше, если бы пожелали. Вы напрасно вообразили, будто проигрыш в триктрак больно ранит мое самолюбие. Уверяю вас, я не впаду в отчаяние и не стану рвать на себе волосы, уступив первенство даме. Не начать ли нам новую партию?
Марго кивнула. Она не намеренно проиграла Арлингтону, просто ее не слишком интересовал исход игры. Триктрак был для нее лишь поводом отвлечься от мыслей об Арлингтоне и от попыток его соблазнить.
Граф принялся расставлять шашки для новой игры, и Марго охватило безрассудное желание вскочить и броситься к нему на колени. Когда он поднял голову от доски, в его глазах читалось неприкрытое вожделение, голодная страсть, но уже в следующий миг граф взял себя в руки, и выражение его лица смягчилось. Марго с усилием сглотнула подступивший к горлу ком. По телу ее прокатилась волна жара, голова закружилась, а сердце забилось в сладостном предвкушении. Всего на миг Арлингтону отказало привычное самообладание, и он невольно выдал себя. Значит, взаимное влечение, связавшее их накрепко, словно тугая веревка, не было плодом ее воображения. Под внешней невозмутимостью графа скрывалась страсть, готовая вспыхнуть ярким пламенем пожара.
– Если вы вправду хотите увидеть меня во всем блеске, давайте сразимся в шахматы.
Лорд Браунлоу, отплевываясь и изрыгая проклятия, выплыл на поверхность Темзы. Ливи подавила злорадный смешок. Парик барона сбился на сторону, обнажив лысеющую макушку, сияющую в лучах солнца. Браунлоу походил на испуганного тюленя, отбившегося от стаи и вынесенного приливом на берег. Круглая голова и глаза навыкате лишь усиливали это сходство.
Громкие, радостные выкрики гребцов Моубрея почти заглушали доносившийся с берега свист и улюлюканье. Спрыгнув с лодки на ступени причала, Девир нагнулся и протянул руку, чтобы помочь барону выбраться из воды. Браунлоу уставился на протянутую руку, будто раздумывая, нет ли здесь подвоха. Потом схватил Девира за запястье и резко дернул, оттолкнувшись ногами от короткого пирса.
Девир едва не свалился в реку. Злобная выходка барона застала его врасплох. С трудом устояв на ногах, он выдернул Браунлоу из воды и приподнял над землей. Низкорослый барон, давясь от бессильной злобы, беспомощно перебирал ногами в воздухе, пока Девир не опустил его наземь, небрежно, как набитый сеном тюфяк.
– Джентльмены так не поступают, милорд, – заметил Девир. – Вы заключили пари и проиграли.
Барон, с которого вода текла ручьями, сорвал с головы раскисший парик и с яростным рычанием швырнул его в реку. Парик тотчас пошел ко дну, словно безобразное морское чудище, вспугнутое появлением хищника.
– Повторите эти слова еще раз, и вам придется выбирать себе секунданта, – прошипел барон.
Ливи хихикнула и поспешно прикрыла ладонью рот в запоздалой попытке сдержать смех. Девир бросил на нее укоризненный взгляд, но это не помогло. Ливи продолжала улыбаться, рискуя вызвать недовольство Роуленда. Мысль о дуэли между двумя этими мужчинами казалась полнейшей нелепостью. Девир был вдвое моложе барона и изрядно превосходил его ростом. Бросив Девиру вызов, Браунлоу выставил бы себя на посмешище, однако разыгравшаяся на пирсе сцена привлекала к себе все больше внимания.
– Ваши владения недалеко, милорд. Обсушитесь и смените одежду, – миролюбиво предложил Девир. Ливи едва ли проявила бы подобное добродушие. – Если к тому времени у вас не пропадет охота проткнуть меня шпагой, я буду ужинать с лордом Арлингтоном в ротонде.
Барон трясся, пытаясь совладать с гневом. Лицо его пошло багровыми пятнами. Отчаянно стараясь сохранить остатки былого достоинства, он резко повернулся и взобрался на борт своей лодки. Публика с приветственным ревом хлынула на пирс, Девир оказался в самой гуще толпы.
Качая головой, Ливи вернулась под балдахин, чтобы забрать свою накидку. Девира встречали овациями, словно победителя гонок, хотя его лодка пришла всего лишь четвертой – первые три уже качались на приколе.
Набросив на плечи накидку, Ливи замкнула застежку у горла. Тем временем Девир успел потеснить толпу, расчистив достаточно места, чтобы девушка могла сойти на пристань. Подхватив одной рукой юбки и опираясь на протянутую ладонь Девира, Ливи соскочила на узкий пирс.
Девир кивком подозвал рулевого.
– Купите команде еды и немного выпивки, – сказал он, бросив моряку небольшой кошелек. – Но проследите, чтобы никто не выпил лишнего. Нам еще предстоит вернуться в город. Я пришлю за вами лакея, когда вы мне понадобитесь.
Рулевой кивнул, и гребцы тотчас принялись швартовать лодку.
Обхватив Оливию за талию, Девир поднял ее и поставил на лестницу. Ливи почувствовала, как обжигающий жар его ладоней проникает сквозь корсет, платье и белье, обволакивая тело, пробуждая страстное, постыдное желание. Она пошатнулась и едва не упала на ступенях.
Ей следовало огреть Девира по голове подушкой, а еще лучше – бутылкой с вином, когда в лодке его рука легла на ее колено. Ливи меньше всего хотелось, чтобы ее безжалостно уличили в слабости, которой она так отчаянно пыталась сопротивляться.
От вершины лестницы вперед уходила длинная дорожка, посыпанная измельченными раковинами. Она вела к Королевскому госпиталю [14], а затем поворачивала направо, к парку.
Когда Ливи и ее спутник миновали госпиталь, показался вход в парк Ранела. Толпа стала заметно гуще. На газоне напротив арок с коринфскими колоннами теснились шатры и балаганы, словно на ярмарке. Среди гуляющих изредка мелькали фигуры гребцов в красочных ливреях, но большинство моряков собралось под большим навесом, чествуя рулевого-победителя. Этот человек промок до нитки, подобно лорду Браунлоу, но в отличие от барона свой мокрый сюртук и парик носил с гордостью, как знаки почета.
У ворот Девир показал привратнику маленький медный жетон, и гостей с поклоном пригласили войти.
– Пятая ложа, – провозгласил привратник, театральным жестом простирая руку в сторону ротонды, похожей на растревоженный улей. Пестрый поток разряженных дам и кавалеров перетекал из павильона в сад, чтобы вскоре устремиться обратно в нескончаемой шумной круговерти.
