Она охнула, но этот тихий вздох потерялся в вихре ощущений, которые он пробудил. Маркус коснулся груди еще раз, теперь уже несильно ущипнув ее за соски. Фантина снова охнула, выгнула спину, надеясь, что он сделает это снова.
И он оправдал надежды. Раз за разом его руки становились все более требовательными, более дерзкими, пока он ласкал ей грудь.
А потом спустился ниже.
Он продолжал пытку, несмотря на то, что грудь горела от возбуждения, спустился на талию, полностью избавив ее от пеньюара.
Никто из них не произнес и слова. Слышались только негромкие страстные вздохи, ее тихие всхлипывания. Потом он прижал большие пальцы к бедрам, едва касаясь тайных складок лона.
Она дернулась под ним, как будто лопнувшая пружина. Ноги ее были раздвинуты и, казалось, только и жаждали его прикосновений – он наклонился ее поцеловать, но не в губы, а в живот, который подрагивал под его губами. Она чувствовала его поджарое и крепкое тело, когда он вытянулся слева от нее. И только почувствовав, как его волосы на груди защекотали ее, она заметила, что он снял рубашку.
Фантина удивленно распахнула глаза, залюбовалась его широкими плечами. При свете свечей его мускулистое тело казалось вылепленным из золота и теней. Не в силах сдержаться, она нежно коснулась его тела. Кожа на груди была мягкой и теплой, и она подивилась тому, что поверх стальных мышц такая нежная кожа и мягкие волосы.
Она подняла голову, пытаясь встретиться с ним взглядом, но увидела только темные омуты. Она погладила его колючий подбородок, не без труда дотянулась до его щеки, а потом коснулась темно-вишневых губ. Никогда раньше она не могла прикасаться к мужчине так, как ей хотелось.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Его поцелуй был медленным, терпеливым, продолжительным, но она чувствовала растущее в нем возбуждение, силу, которую он сдерживал ради нее. Ему хотелось больше. Она ощущала его желание, словно раскаленное клеймо на своем бедре, и бессознательно потерлась об него.
Он громко застонал, когда его язык требовательно проник ей в рот. Она позволила это вторжение и втянула его глубже, наслаждаясь вместе с Маркусом со страстью, совершенно чуждой ее натуре.
Он отстранился. Пауза была недолгой, секунды две он смотрел на нее пылким взглядом, губы растянулись в самодовольной улыбке. И в это мгновение она вспомнила взгляды других мужчин. В памяти всплыл скрип материнской кровати. Снова и снова, ночь за ночью… Как же Фантина ненавидела ее! Ненавидела его. Ненавидела эту жизнь во всех ее проявлениях.
Однако сейчас она лежала обнаженная под Маркусом, ее тело было влажным и горело. Двадцать минут назад она решительно отказалась быть его любовницей. Двенадцать часов назад она поклялась, что никогда не позволит ему прикоснуться к себе. И тем не менее она лежала рядом с ним – такая же шлюха, как и ее мать.
Маркус прикоснулся к ней губами, осыпал быстрыми поцелуями ее шею, от которых щипало кожу. Но все уже было иначе.
– Теперь я понимаю, почему мама с такой радостью себя продавала, – грубо произнесла она.
Он отшатнулся, дернулся всем телом, как будто получил пощечину.
– Вот, значит, как ты к этому относишься? Как к… – Он запнулся, будто слова застряли в горле.
– К уличному перепихону? – подсказала она, подобрав самое грубое слово. – А разве это не так? Ты же не собираешься на мне жениться? Надеюсь, деньги предлагать не будешь, но, с другой стороны, ты же накормил меня ужином, да и вином напоил. Как по мне, мы квиты.
Если она думала, что раньше видела его в гневе, то ошибалась. Она почувствовала, как лежащая у нее на животе рука сжалась в кулак. Никогда раньше ей не доводилось видеть такой темной, неистовой ярости, и неожиданно она испугалась так, как никогда не боялась рядом с Балластом и Херди.
– Маркус! – Она ненавидела себя за эту дрожь в голосе, но ничего поделать с собой не могла.
– Теперь не жалуйся, – негромко предупредил он. – Ты сама установила здесь правила, не я. – Он протянул руку, схватил ее за волосы. – Если ты хочешь уличного перепихона, ты его получишь.
У нее даже не было времени ответить, потому что уже в следующее мгновение он набросился на нее. Она охнула, когда он всем весом вжал ее в матрас. Бедра его напряглись, желание было настолько очевидным, что он безошибочно нашел ее середину, несмотря на его одежду, разделяющую их.
Ощущение было и удивительным, и пугающим, и Фантина, не думая ни о чем, раздвинула ноги, подтянула вверх колени, чтобы он вошел глубже.
Он издал мучительный гортанный стон, и вошел в нее, решительно и быстро. Она подалась ему навстречу, не в силах себя остановить.
Неожиданно он отстранился. С глухим криком вскочил на ноги, повернулся к ней спиной. Она слышала его тяжелое дыхание в ночной тишине, и сама прерывисто дышала с ним в унисон.
– Фантина, я хочу тебя, – хрипло произнес он. – Хочу погружаться в тебя каждую ночь, пока ты не перестанешь преследовать меня в мечтах. – Он ударил кулаком по столу, так что звякнула посуда. – Но я не могу тебя купить. Господи, помоги мне, я не могу вот так.
Фантина сдвинула ноги, натянула на себя одеяло и уставилась в его напряженную спину.
– Ты этого хочешь? – В ее голосе опять стал проскальзывать акцент кокни. – Ты же не хочешь жениться. Особенно на мне.
Он резко обернулся, выражение его лица напоминало оскал волка – поджарого и голодного, но он сдержался, хотя она заметила, как напряглись мышцы у него на руках.
– Я уже тебе сказал. Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей, Фантина. Позволь мне снять для тебя жилье. Я осыплю тебя драгоценностями, нарядами и всем остальным. Буду навещать тебя, как только смогу.
Она посмотрела на него, покачала головой – не в ответ на его предложение, а в попытке понять.
– Разве это не значит покупать? Чем это отличается от сегодняшней ночи? От перепихона у сырой стены в трущобах?
– Не знаю! – воскликнул он. – Знаю только, что все по-другому.
– Нет, – возразила Фантина. – Все то же самое. – Она убрала волосы с глаз, стыдясь того, что от слез намокли пальцы. – Маркус, зачем я тебе нужна? Ты повсюду, куда бы я ни пошла, прикасаешься ко мне, пользуешься моим телом против моей воли как завоеватель. Я же не бальзам для твоих ран. Почему ты просто не можешь оставить меня в покое?
– Потому что ты нужна мне. Не знаю почему, но нужна.
Она смотрела на него, смахивая слезы, которые затуманивали взгляд.
– Почему никто не может хотеть меня ради меня самой? Я не билет Пенуорти на небеса, не спасительница Уилберфорса и даже не твой бальзам на раны. Я – это просто я. Пока во мне не увидят человека, я останусь в трущобах и буду сама себе хозяйка.
Он шагнул вперед, опустился на одно колено и схватил ее за руку. В его действиях сквозила такая искренность, что Фантина вздрогнула. Казалось, он собирался сделать предложение, однако она знала горькую правду.
– Ты заслуживаешь лучшей жизни, – со всей серьезностью произнес Маркус.
Фантина вздернула подбородок, в памяти всплыли воспоминания о жизни матери.
– Значит, я должна стать твоей рабой, облачиться в роскошные наряды и быть полностью зависимой от твоих прихотей? Быть вынужденной подчиняться любым твоим желаниям, как только они возникнут?
– Все будет не так!
Она пожала плечами, ее чувства угасли, когда она услышала знакомые слова. Все покровители, все мужчины, которые хотели попасть в мамину постель, произносили одни и те же слова, говорили то же самое. Каждый из них убеждал, что уж с ним точно все будет по-другому.
Только всегда и все оставалось по-прежнему. Если только хуже не становилось.
– Я не буду ничьей рабой.
– Господи, Фантина…
– Нет!
Она вскочила с кровати, распахнула платяной шкаф, выхватила свое отглаженное и зашитое платье служанки. Быстро и ловко натянула его на себя.
– Я не могу на это согласиться. Жестоко с твоей стороны просить меня об этом.
Она не поднимала головы, пока не оказалась полностью одетой.
