Коляска не отличалась особой высотой, но все же была достаточно высокой для дам в юбках. Грейс поднялась, быстро постаралась восстановить равновесие и, придерживая шляпку, встала на первую ступеньку. Она проигнорировала руку, которую Рочдейл протянул ей, – Грейс была слишком занята тем, чтобы ее белые муслиновые юбки не позволили безнравственному распутнику увидеть изящные лодыжки или, Боже упаси, колени, когда она будет наступать на следующую ступеньку. Поскольку она не оперлась на предложенную руку, Рочдейл схватил ее за талию обеими руками и вынул из коляски.
Он получил больше, чем взгляд на ее лодыжки. Ее нежное стройное тело проскользило по его телу, когда он медленно опустил ее на ноги.
Как только он дотронулся до нее, она затаила дыхание и, дрожа, выдохнула, только когда сделала шаг назад. Он одарил ее одной из своих самых ослепительных улыбок и вдобавок подмигнул. Ее щеки вспыхнули тем восхитительным оттенком розового, который Рочдейл уже начинал обожать, Грейс быстро отвернулась и пошла ко входу в дом.
Следующий час прошел как в тумане, Грейс устроила Рочдейлу мучительно подробную экскурсию по Марлоу-Хаусу. Он видел похожие на кроличьи садки комнаты, столовые, кухни, классы, часовню, кладовую, лазарет и дюжину других помещений, назначение которых он сразу же забыл. Это было очень большое и очень деятельное предприятие, гораздо более обширное, чем он ожидал.
Рочдейл познакомился с Элис Чок, плотной коренастой матроной, которая управляла делами Марлоу-Хауса. В ее глазах мелькал озорной огонек, Элис сразу же понравилась Рочдейлу. Он познакомился еще с несколькими работниками, большинство которых здесь же и жили.
– От всех взрослых жильцов требуется вносить какой-то, пусть малый, вклад в поддержание работы нашего заведения, – объяснила Грейс. Она сняла шляпку и теперь выглядела до кончиков ногтей чопорной, респектабельной вдовой, с золотыми волосами, зачесанными назад и убранными в пучок, из которого не выбивался ни единый волосок. Не было ни малейшего намека на вчерашнюю королеву фей. Но каждый раз, когда Рочдейл смотрел на нее, он вспоминал Титанию с ее струящимися распущенными волосами и нежной белой грудью. Она больше не могла спрятаться от него, как бы ни старалась.
– В зависимости от их умений и предпочтений, – продолжала она, не осознавая, что интерес в его глазах не имеет никакого отношения к Марлоу-Хаусу, – они могут работать на кухне, в саду или в лазарете. Теперь у нас даже есть медсестра. Миссис Берч помогала больным и раненым на полях сражений в Испании. Когда, овдовев, она приехала сюда, мы взяли ее на постоянную работу.
– И много слуг остается здесь на таких условиях? – спросил он.
– Нет, постоянной обслуги здесь всего несколько человек. Большинство находятся в Марлоу-Хаусе временно. По крайней мере мы так надеемся. Они приходят сюда с детьми, потому что им больше некуда идти. Мы делаем все возможное, чтобы найти им работу или новое жилье, чтобы помочь им не оказаться на улице.
Пока они ходили по коридорам, Грейс находила доброе слово для каждой женщины или ребенка, которых они встречали. Она представляла Рочдейлу всех по именам. Он удивлялся, что она помнит их всех. Жилые помещения были переполнены, в каждой комнате обычно ютилась не одна семья.
– Теперь вы видите, почему нам нужно расширяться, – сказала Грейс. – У нас просто недостаточно места. А ведь еще так много семей отчаянно нуждаются в нашей помощи.
– Вы получите деньги на стройку, обещаю вам. Я поражен тем, что вам удалось тут сделать. Мой вклад ничто в сравнении со временем и усилиями, которые приложили вы.
Она улыбнулась, и он вдруг осознал, что она улыбается почти с самого их приезда. Это ее страсть. Это место и работа в нем – то, что делает ее счастливой. Однажды, очень скоро, он увидит, как она обратит эту страсть, эту лучезарную улыбку на него. И по совершенно другой причине.
– Я делаю это не одна, – сказала Грейс. – Так сложилось, что дом носит мое имя, или, вернее, имя епископа, но все наши попечительницы уделяют время Марлоу-Хаусу. И у каждой из нас есть свои любимые занятия. Леди Сомерфилд заботится о классе. Герцогиня Хартфорд руководит кладовой, миссис Кэйзенов – кухней. А леди Госфорт следит за садом, который вы еще не видели. Идемте?
Она провела его сквозь двойные двери в просторный и пышный сад.
– Тут у нас есть огород, сразу за ним мы выращиваем пряные травы, а вот эта часть чисто декоративная.
Она объясняла, как разбивалась каждая часть сада и с какой заботой постояльцы Марлоу-Хауса им занимаются. Несколько женщин работали, выпалывая сорняки, обрезая увядшие головки и рыхля землю. Худая темноволосая женщина, наклонившись над низкорослым кустом, срезала плоды и бросала их в корзину, которую держала угловатая девочка-подросток с такими же темными волосами. Светловолосый мальчик лет восьми-девяти сидел на земле, строя из грязи что-то похожее на пирамиду.
– А вот это миссис Флетчер, – представила Грейс, – и ее верные помощники, благодаря им наш огород процветает.
Женщина подняла глаза и улыбнулась, и Рочдейл чуть не упал в обморок. Господи, он же знает это лицо, хотя не видел его более двенадцати лет. Призрак давно прошедших дней. Тысячи воспоминаний сразу же затопили его мозг с такой головокружительной скоростью, что Рочдейл подумал, что у него подогнутся колени. Он смотрел на женщину, на минуту онемев от этого лица из другого времени, из другой жизни. Жизни, которую он давно оставил и к которой не имел никакого желания возвращаться.
Ее глаза расширились, когда она узнала его. Вот проклятие! Рочдейл надеялся, что изменился настолько, что она не узнает его. Это позволило бы ему отодвинуть сейчас на задний план эти неприятные воспоминания и похоронить их за пределами Марлоу-Хауса. Но она узнала его, и придется заговорить с ней. Черт, черт, черт!
– Джон? Джон Грейстон? Господи, неужели это действительно ты? О, ведь это же лорд Рочдейл? Как чудесно увидеть тебя после стольких лет.
Ее знакомый голос, высокий и музыкальный, вернул Рочдейла в то время и место, которые он полжизни пытался забыть. Он решил, что бессмысленно делать вид, что они незнакомы. То, как он вздрогнул, увидев ее, выдало его страх.
– Джейн. Прости меня. Я невероятно удивлен нашей встречей. – Ему следовало бы протянуть ей руки, поприветствовать, как старого друга, но вместо этого Рочдейл сцепил руки за спиной. Честно говоря, ему хотелось повернуться и уйти, но он решил, что это будет слишком трусливо или слишком невежливо даже для признанного негодяя.
Она вытерла руки об испачканный в земле фартук, надетый поверх поношенного платья, которое когда-то, видимо, было синим. Или, может быть, коричневым. Оно стало бесцветным после многочисленных стирок. Застенчивым женственным жестом она убрала за уши выбившиеся пряди волос. Если Рочдейл правильно помнил, она была моложе его на пару лет, но теперь выглядела старше. Каждая черточка ее лица была такой, как он помнил, – большие карие глаза, широкий рот, слегка квадратный кончик носа. Но эти знакомые глаза и рот были окружены морщинами, когда-то очаровательно веснушчатая кожа загрубела от солнца, в темных волосах появились серебряные нити. Она сильно похудела. Но при всем этом в ней сохранилась доля той красоты, которую он помнил.
