Лэйси подозрительно посмотрела на него. Чего-чего, а уж вопрос о ее чувстве долга по отношению к его сыну должен волновать старика меньше всего. В чем же, в таком случае, истинная причина желания заполучить ее на ранчо?
– У нас с Трэем есть договоренность, мистер Сондерс. Я вряд ли в скором времени переберусь к вам на ранчо, если вообще когда-нибудь переберусь. Ему предстоит очень многое изменить в своей жизни, чтобы я смогла стать ему настоящей женой.
– Признаю, что Трэй немного взбалмошный, – засуетился старик, – но не надо ставить ему это в вину. Мужьям, знаете, тоже время от времени требуется расслабиться, повеселиться с друзьями, сходить к…
– К проституткам? Это вы хотели сказать, мистер Сондерс?
– Ну, во всем этом ничего такого ужасного нет. Мужчины к ним ходят уж никак не по любви.
– А как же его постоянная симпатия к Сэлли Джо? Мне говорили, что он ее бросать не собирается.
– Бросит, никуда не денется. Просто надо дать ему немного времени. Если вы осчастливите его в постели, он никогда больше к ней не побежит.
Девушка никак не могла понять того, что сейчас говорил отец ее мужа.
Неужели он действительно верит, что весь брак сводится к умению прельстить супруга в постели? А как же взаимное доверие и готовность помогать друг другу? Может, и другие мужчины того же мнения, что и Булл Сондерс? Может, и их жены считают в порядке вещей то, что их мужья бегают к проституткам? Лэйси силилась в это поверить, но не могла. Вон Энни Стамп хлыстом бы отходила своего благоверного, если бы он только взглянул на кого-нибудь еще. Да и Тильда с Лореттой тоже, те две женщины, с которыми она познакомилась в Маренго. Они уж наверняка не сочли бы ее за дурочку, которая закрывает глаза на то, что ее муж распутник.
Взглянув Буллу прямо в глаза, девушка холодно произнесла:
– Вы, конечно, можете считать, что клятва, даваемая при венчании, ничего не значит. Но я так не считаю. И до тех пор, пока ваш сын не откажется от своих привычек, я его к себе не подпущу.
Сондерс смотрел на это молодое, дерзкое, красивое личико и в душе страшно завидовал своему сыну, так как знал, что Трэй рано или поздно все-таки затащит эту девчонку в постель. Натура у нее буйная, и если страсть ее охватит, то она будет вести себя как дикая кошка. Не то, что эти потаскухи, которых он водит к себе всю жизнь. Уже после парочки хороших заходов они начинают хныкать и говорить, что устали, что у них сил больше нет и хочется спать. И мать Трэя такая же была.
Самое неприятное, что теперь он, как и все смертные, должен отправляться в бордель, дожидаться там своей очереди, платить денежки и допускаться лишь на каких-то жалких четверть часа к той, которую выбрал. А дать ей пару оплеух для острастки там никак нельзя, не позволено.
– Послушайте, – начал Булл, изо всех сил пытаясь говорить ласково, что ему плохо удавалось. Лэйси даже заподозрила, что он от природы неспособен к нормальному человеческому общению с женщиной. – Он действительно хочет, чтобы вы перебрались на ранчо. Он сам не свой без вас и только и знает, что рычать на всех.
– Мне очень неприятно все это слышать, мистер Сондерс, но ему, видимо, придется перетерпеть. Я своего решения менять не собираюсь.
Пока Булл подыскивал новые аргументы, девушка быстро вошла в дом и захлопнула за собой дверь. На всякий случай она даже заперла ее на засов. Лэйси не верила словам Булла Сондерса. Разве не он выставил ее из своего дома ночью в грозу, обрекая на верную смерть?
По пути в кладовку с миской в руках она гадала: уж не сам ли Трэй Сондерс отправил своего папашу уговаривать ее?
Нет, это отпадало. Он не из тех, кто станет посылать кого-то просить за себя. Тем более своего отца, которого Трэй и в грош не ставит. Вернувшись в кухню, девушка увидела, что Булл уже почти скрылся из глаз, направляясь в сторону своего ранчо, и облегченно вздохнула.
Однако не прошло и десяти минут, как ей снова пришлось понервничать. Лэйси услышала приближающийся тяжелый топот копыт и поспешила к окну, будучи почти уверена, что это снова он. «Ну и пусть, все равно в дом его не впущу!» – сказала себе девушка.
Но это был не Булл Сондерс. Это был тот самый тип, который просился к ней в гости ночью во время бурана.
Теперь, при свете дня, она рассмотрела его как следует, хоть он и задрал воротник и низко надвинул шляпу. Свою звероподобную физиономию он так и не удосужился побрить. Одежда его была измята и вся в пятнах, будто он в ней и спал.
Лэйси видела, как этот тип слез с коня и не спеша поднялся на крыльцо. Подойдя к окну, он заглянул в него и, заметив ее, оскалился в плотоядной улыбке.
– Это опять я, милашка. Неужели опять пожалеешь кружечку кофе проезжему ковбою? Холод собачий сегодня утром!
– Если ты сию минуту не сядешь на лошадь и не уберешься отсюда, я тебе такое устрою, что тебе сразу жарко станет. Пули на твой зад я не пожалею! – У Лэйси не было никакого желания рассусоливать с этим навязчивым негодяем.
– Дурочка, я же тебе ничего не сделаю, – в тоне бородача появились уже другие, льстивые нотки. – Чем хочешь поклясться могу. Просто выпью у тебя кофе и обогреюсь.
Девушка выхватила свой маленький револьвер и направила его прямо в лоб незнакомцу.
– Говорю тебе, убирайся, а не то буду стрелять!
– Подавись ты своим кофе, сука паршивая, – разъяренно бросил незнакомец и пошел к лошади.
Качая головой, Лэйси глядела ему вслед. Не познакомься она с Мэттом Карлтоном, то можно было бы подумать, что все мужчины в этой округе – сплошь негодяи и похотливые козлы.
Трэй заказал уже вторую порцию виски, когда дверь салуна вдруг с треском распахнулась и какой-то неизвестный шумно ввалился в бар. Сразу же отправившись в дальний конец стойки, он рявкнул, чтобы ему подали виски.
Сначала все покосились на пришельца, а потом продолжили разговоры, прерванные его хамским появлением. Приезжие в это время года, – не такое уж редкое явление. Полно шляется ковбоев, которые зимою не у дел.
Завсегдатаи, оккупировавшие стойку, не обратили бы на него никакого внимания, если б не раздавшийся пронзительный женский визг. Все головы, как по команде, повернулись, лбы нахмурились. Вошедший, схватил одну из местных проституток, заломил ей руку за спину и, продолжая держать ее в таком положении, норовил залезть к ней в корсет. Та вопила и вырывалась.
– Эй, какого черта ты привязался к ней? – лениво спросил сидевший у стойки огромный детина по прозвищу Большой Пит.
– А вот хочу поучить ее немного, чтобы не задирала мужиков. Не успел я войти сюда, как она стала мне рожи корчить. Скотина! Я тебе покажу, сволочь!
– Кому ты мозги крутишь? Никто тебя не собирался дразнить. Она уже после тебя сюда вошла, – Пит говорил спокойно, но на всякий случай выложил на стойку дубину, которую всегда имел при себе. – Отпусти ее, а то я тебе вмиг башку сверну!
