– Отнюдь! – скривился Стэси. – Мне сказали, что вы приехали в Англию, везя сына миссис Грейшотт и присматривая за ним, и из этого было ясно, что вы не купаетесь в золоте…
– Вы не совсем точно поняли: я исполнял при нем роли сиделки и лакея, – скромно сказал Майлз.
– Как?! Да вы… Как вы могли! Вы должны принять во внимание положение нашей семьи в обществе! Мое положение! – заверещал Стэси, теряя весь свой лоск.
– Чего это ради?
– Ведь я ваш племянник! Да и вы, в конце концов, тоже Каверли! Каверли – это звучит гордо!
– Смею заверить, никто вас не попрекнет родством со мною, но если что – сразу открещивайтесь от меня, скажите, что вы меня знать не знаете. Можем же мы оказаться однофамильцами?
– Ничего, для меня это – просто жизненный курьез, – парировал Стэси, вставая и беря свою шляпу. – Хотя должен вам заметить, что пребывание ваше в Бате меня совсем не радует. Вы, кстати, знаете, сколько стоят тут номера, в «Йорк-Хаус»?
– Не тревожьтесь, что я вдруг пришлю вам свои счета за проживание, – заверил его Майлз. – Если уж у меня вдруг недостанет деньжонок, я их настреляю где-нибудь.
– Очень любопытно, сэр! – рявкнул Стэси, подбирая со стола перчатки. – Слуга покорный!
Он еле кивнул Майлзу и вышел. Стэси был так сильно обозлен, что сумел успокоиться, лишь добравшись до своего пансиона в «Уайт-Харт». Теперь он мог обдумать, верно ли он вел беседу. Вообще говоря, Стэси был человеком нервным и взрывным, но сумел выработать у себя привычку постоянно медово улыбаться, поскольку для такого человека, как он, это было единственным способом продолжать вращаться в обществе – всем улыбаться. Он редко выдавал свой гнев и старался не реагировать на провокации со стороны богачей или аристократов. Но теперь, обдумывая свой разговор с дядей, он вдруг поймал себя на мысли, что все время чувствовал себя ниже Майлза, слабее его… И дело тут было вовсе не в высоченном росте Майлза, не в его омерзительно пахнущей сигаре и даже не в его манерах – хотя Майлз говорил с ним как с посторонним и надоедливым посетителем, а не со своим племянником. А ведь это он, Стэси, должен был глядеть свысока на своего негодного родственника, но никак не наоборот. От новоприобретенного дяди можно было бы ожидать либо радости от встречи, либо, напротив, озлобления из-за перенесенных в колониях тягот. Но Майлз, казалось, был ни рад, ни печален, и его интерес к племяннику проявился лишь по каким-то случайным поводам. Стэси стало так досадно, что он готов был повернуть назад, чтобы парой фраз поставить этого зарвавшегося дядюшку на место.
Но потом ему в голову пришла мысль, что надо повести себя поаккуратнее, и даже, если получится, подружиться с дядей. Майлз знал о его отношениях с Фанни, ему наверняка наболтали ее тетки. Но при этом Майлз не выказал никакого неудовольствия по этому поводу, как и никакого интереса к заложенному поместью Дэйнскорт. Однако если Майлз в хороших отношениях с мисс Абигайль Вендовер, то полезно заручиться его поддержкой.
Брак сам по себе ни с какой стороны не привлекал Стэси, но сейчас в выгодной женитьбе он видел единственный путь избежать большого стеснения в средствах. Он твердо решил жениться на Фанни и даже, в случае необходимости, бежать вместе с ней и обвенчаться тайно. Но гораздо выигрышнее было бы жениться, получив на то согласие ее теток и дяди-опекуна. Селину было не так уж трудно очаровать. Но из расстановки сил в семье Стэси понял, что мнение Селины значит там очень мало, а вот Абигайль обладает весом наравне с Джеймсом Вендовером.
Относительно Джеймса он не питал никаких иллюзий. Он хорошо представлял себе, что этим человеком руководят два сильнейших желания: это защищать интересы семьи, и второе – всеми средствами избегать историй, хотя бы отдаленно напоминающих скандал. И если узелок уже будет завязан, то рано или поздно Джеймсу, чтобы загасить скандал, придется пойти навстречу молодым и дать согласие на брак – ведь иначе «что люди станут говорить?».
А пока Стэси всерьез подумывал о том, что, возможно, придется даже несколько месяцев после этого брака жить в захолустье, в Амберфилде; пусть у него еще не будет денег, но одно лишь то, что он женат на девушке, ждущей получения богатого наследства, даст ему большой кредит, и он сможет безбедно жить в долг. Он сумеет расплатиться со старыми кредиторами, и тогда исчезнет вечный страх перед долгами, и никто уже не станет преследовать человека, получившего вместе с женой богатое приданое.
Конечно, это будет далеко не идеальный брак, верно. Он предпочел бы невесту, уже достигшую совершеннолетия. Но богатые невесты не валяются тут и там под ногами, чтобы можно было выбирать их по возрасту, цвету волос и форме ушей; кроме того, после его первой неудавшейся попытки умыкнуть невесту пошли гадкие слухи, отчего его шансы приблизиться к любой состоятельной девушке из общества на расстояние трех поцелуев стали близки к нулю. Но помимо этого, Фанни сама по себе была прелестна, и Стэси полагал, что если он даже не получит больших денег в приданое, то жениться на ней ничуть не хуже, чем на любой другой.
И все-таки согласие ее теток было крайне желательно. Селину он уже окрутил, и теперь очередь была за Абигайль. Первых пяти минут, проведенных в ее обществе, оказалось достаточно для того, чтобы удушить самые бодрые надежды, – Абигайль была откровенно настроена против него, и к тому же сработана из матерьяльчика покрепче, нежели ее неврастеническая старшая сестрица, которая чуть что – драматически хваталась за различные, кстати заболевшие органы. Наверно, ее так настроил Джеймс Вендовер. А вот другого мужчину, чувствуется, можно будет использовать, чтобы переубедить эту непреклонную молодую даму… Ведь они с Майлзом, похоже, в хороших отношениях, а раз так, то не стоит терять времени и пора обрабатывать Майлза.
Так что когда вечером Стэси явился на бал в Верхних Залах и увидел там своего дядю, он не упустил случая горячо его поприветствовать. К своему облегчению, Стэси установил, что на дяде теперь вполне приличный сюртук, но вот галстук… Галстук у Майлза был повязан просто диким образом, словно гордиев узел, а что касается прически, то она напоминала попросту нечесаную и нестриженую лошадиную гриву после скачек с препятствиями. Сам-то Стэси был причесан и одет стильно, по самой последней моде, и в его галстуке ненавязчиво поблескивала бриллиантовая заколка. Как заметила леди Виверхэм своей приятельнице миссис Слонфолд, «в этом молодом человеке чувствовался лондонский лоск». Миссис Слонсролд, в свою очередь, высказала глубокую эстетическую убежденность, что молодой Каверли – самый элегантный из всех присутствующих джентльменов. Однако миссис Раскум, в противовес ей, расхохоталась:
