себе, но наиболее пьяных мужчин пришлось оставить в доме, да и дальнее семейство Скотининых тоже не торопились к себе, они мечтали в надежде на халяву пожить и попить-поесть в гостях подольше и отнюдь не спешили в свое пустое поместье.
Гости благосклонно отнеслись к приему, благодарили живо и горячо, так что зря Наталья переживала. Ее необычный прием после породил в уезде массу слухов и сплетен, в большей части достаточно благожелательных. Говорили и о непривычном салате, и о вкусных десертах, упоминали и о песенке про валенки, столь необычно-простонародной, но запомнившейся всем надолго. Хоть гости немного и посмеивались немного над таким необычным приемом, с усмешкой говоря: «Чудит барыня», но, поскольку «чудачества» никого не обижали, не задевали, а делали жизнь только интересней, то они постепенно начинали входить в быт и жизнь других дворян.
Наступили Святки, ушедшие почти из традиций в будущем, но горячо чтимые в это время. Двенадцать дней после празднования Рождества вплоть до начала Крещения, называемые святыми днями, были освящены особыми традициями, связанными с прославлением Христа.
Помня о таком явлении, как Святочные рассказы, Наталья решила написать такой, в необычном пока стиле. Первый святочный рассказ появится еще не скоро, в тысяча восемьсот сороковом году, с легкой руки Чарльза Диккенса, создавшего его канонический образец – «Рождественскую песнь». Повествование о жестоком и черством скупердяе Скрудже, имя которого станет нарицательным и даже войдет в мультфильм, который с помощью Духа Рождества – настоящего, прошлого и будущего, становится совсем другим человеком: щедрым, милостивым и веселым, привлекло тогда внимание читателей и породило настоящую лавину подражаний.
Думая, что уважаемый английский классик не будет в претензии, Наталья решила внедрить этот вид рассказа несколько раньше, тем более что повествование в ее произведении шло о простом православном священнике и небольшом чуде во время Рождества и Святок.
Начала она его так: «Однажды, давным-давно, в одной далекой деревеньке жил священник. Был он уже, такая жалость, очень стар, и ему было очень трудно исправлять свои обязанности, и он мечтал о молодом помощнике. Новый помощник должен был прибыть аккурат перед Рождеством, когда снег искрится бриллиантовой пылью, а в ночи на бархатно-синем небе сияют острые золотые звезды… Но поскольку все эти дни шел сильный снег, старый священник решил украсить самую высокую ель около своей церквушки Вифлеемской звездой со свечой, чтобы ее свет был виден издалека, чтобы всем было видно дорогу. А на ветки ели он повесил колокольчики, чтобы они своим звоном привлекали запоздавших путников…»
Героя рассказа она назвала Павлом, да и вообще, когда писала рассказ, то так и видела перед собой этого священника, которого стала очень уважать за его доброту и преданность простым людям. Он разительно отличался от современных служителей церкви, которые именно «отбывали службу», делая свою работу так же, как и многие другие делают свою сейчас – без души, отбывая время. Нет, отец Павел был истинным «служителем Веры», во всем искренне помогая людям, причем как богатым, так и самым бедным, не отказывая никому в утешении и помощи.
Кроме того, Наталье очень хотелось, чтобы хоть так, через рассказ, обычай украшать елки вошел в жизнь, пришелся по вкусу и разошелся по всей России. Рассказ она решила позже послать через барыню в один из литературных журналов, которые тогда выходили.
Барыня постоянно хорошо отзывалась об отце Павле, поэтому в небольшую домашнюю церковь начали приезжать люди и из других мест, заказывали службы, молились, оставляли неплохие деньги. Он только удивлялся такому наплыву, а Натали радовалась, что смогла помочь хорошему человеку, отлично зная, что все деньги пойдут только на благо людям, а не в карман священника, как нередко сейчас, в будущем.
Смогла Наталья и увидеть, и даже поучаствовать в святочных гаданиях деревенских девушек. Они наняли в складчину избушку на краю села и пели подблюдные песни, вытаскивали вещи из закрытой салфеткой тарелки, кормили курицу, короче, делали все, что положено делать в эти дни. И на ум учительнице невольно приходили строки замечательной баллады Василия Андреевича Жуковского «Светлана», с которым уже скоро, в начале тысяча восемьсот тринадцатого года, познакомится читающая публика:
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
Кстати, многие ошибочно думают, что Светлана – обязательно блондинка, имя содержит сочетание двух слов: светлые и ланиты – щеки, так что девушка была «бледнолицей». На знаменитой картине Карла Брюллова «Гадающая Светлана» как раз героиня изображена правильно – бледной брюнеткой или шатенкой.
Машенька, уже окрепшая, с удовольствием участвовала во всех проказах деревенских девушек, которые сначала несколько чурались присутствия барышни, но потом осмелели и втянули ее во все забавы. Они с хохотом кидали новые валенки и смотрели, в какую сторону направлены их носки – там и будущий муж жить должен. Заинтересовало Наталью несколько забытое и интересное гадание со сжиганием нити на быстроту и очередность выхода замуж. Девушки отрезали одолженные у Лукерьи толстые вязальные нити одинаковой длины и подожгли их одновременно. Нитки они держали за один конец, другой – подожженный, опустили вниз. Очередность сгорания ниток в руках девушек показывала очередность их выхода замуж. Первой нитка догорела, к удивлению всех, у бойкой Катюши, потом – у скромняшки Дашутки, и только после них, потом – у Машеньки. Хотя девушки посмеялись, это предсказание всем почему-то запало в душу и вспомнилось намного позже, когда оно сбылось.
Осмелилась Наталья и на самое интересное, но и опасное гадание – на зеркалах. Гадание проводилось ночью в пустой и тихой комнате, где никого не было и не слышалось никаких звуков. Она распустила волосы и полностью сосредоточилась, сидя в темноте возле двух противоположно поставленных зеркал. В полночь она зажгла две свечи, расставленные по бокам от зеркал, и произнесла, затаив дыхание: «Суженый мой, ряженый, покажись мне».
Долго она вглядывалась в галерею отражений, надеясь увидеть своего жениха, но никто не появлялся. И вот, когда ее терпение уже подходило к концу, и женщина уже хотела встать и задуть свечи, она увидела в зеркале отражение военного в гусарской форме, но лицо
