Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

– Она так похудела, бедняжка, – с сожалением заявила мама. – И такая бледная. Мы говорили «синий чулок» про такую девушку. Неудивительно, что бедный Клиппи не сделал ей предложение. Да, я знаю, Мари. Времена изменились, теперь молодые девушки выбирают профессию, а некоторые из них даже считают, что должны учиться в университетах.

– Она смелая и умная молодая женщина, – убежденно проговорила Мари. – Я ею восхищаюсь. Что плохого в том, если женщина изучает медицину и станет врачом?

Они раньше часто спорили на эту тему, поэтому Алисия только недовольно вздохнула. Но Серафина поспешила встать на ее сторону:

– Как такая особа найдет себе мужа? Какому мужу понравится, чтобы его жена каждый день осматривала различные части тела у незнакомых мужчин?! Вы понимаете, о чем я…

Если она думала, что близнецы не поняли ее намека, она ошибалась. Глаза Додо расширились, у Лео покраснели уши.

– Мужчинам приходится раздеваться догола? – прошептала Додо.

Лео ничего не ответил, ему было явно неловко от этой мысли.

– Но сейчас мужей не беспокоит, что их жен осматривают врачи-мужчины, – возразила Мари. – Это все дело привычки.

Алисия решила прервать тему:

– Я не хочу, чтобы такие неприятные вопросы обсуждались за обеденным столом. И особенно в присутствии детей!

Они продолжали есть в тишине. Мари смотрела на часы. Серафина приказала Додо сидеть прямо, мама с беспокойством поглядывала на Пауля, который время от времени кашлял.

– Тебе лучше прилечь после обеда, Пауль.

– Ерунда! – отмахнулся он.

Мама вздохнула и заметила, что он во всем похож на своего отца. Иоганн тоже никогда себя не жалел.

Мари первой встала из-за стола, потому что на четырнадцать часов уже назначила встречу с клиенткой в ателье. Она быстро обняла близнецов, пообещала им вечером почитать книжку и ушла.

– Может мне отвести тебя, дорогая?! – крикнул он вслед.

– Не нужно, любимый. Я поеду на трамвае.

После обеда Пауль чувствовал себя уставшим, но боль в горле была значительно слабее, чем утром. Лечь – этого еще не хватало. Добровольная жертва маминой заботы. Компрессы на горло, компрессы на грудь, ромашковый чай – полный ассортимент. На худой конец, доктор Штромбергер или старый доктор Грайнер. Нет, он сам справится с этой надоевшей проблемой.

В бюро, однако, он вскоре понял, что мягкая постель и немного внимания были бы не лишними. Тем более что его мучил неприятный озноб, чередующийся с пугающими приступами жара. Лихорадка. Пауль помнил это отвратительное ощущение пустоты в теле еще с детства. Позже, находясь в лагере для военнопленных в России, он долгое время лежал с лихорадкой, едва не умер. По сравнению с тем временем сейчас была безобидная болезнь.

Пауль совершил важные телефонные звонки, и около шестнадцати часов появился новый клиент. Некий Зигмар Шмидт, который хотел открыть большой универмаг на Максимилианштрассе и интересовался хлопчатобумажными тканями с ярким рисунком. Пауль повел его на ткацкую фабрику, а затем в цех, где печатались ткани. Шмидту все очень понравилось, и они вернулись в бюро обсудить условия поставки и цены.

Он был хитрым переговорщиком, этот Зигмар Шмидт, и все время пытался получить специальную скидку, но Пауль ссылался на и без того низкие цены и хорошее качество. Наконец они договорились о сделке, и Шмидт заказал несколько рулонов ткани.

Переговоры держали Пауля в тонусе, но как только клиент покинул офис, он почувствовал страшную слабость и лихорадку. Он заставил себя продержаться до половины седьмого, затем пожелал своим секретаршам приятного вечера и узнал, что господин фон Клипштайн уже направился на виллу.

На улице шел холодный моросящий дождь, поэтому он был доволен, оказавшись в машине. Коротко поприветствовав привратника, Пауль поехал в сторону города. Было около семи часов, и он надеялся, что Мари еще не села на трамвай. Но когда машина остановилась на обочине дороги перед ателье, он успокоился: клиентов продолжали обслуживать. В ярко освещенном салоне он смог разглядеть элегантно одетую пару, сидящую за маленьким столиком и листающую каталог. Это, кажется, были… конечно же, господин и госпожа Нефф, владельцы большого кинотеатра на Бакофенвалле. Они могли себе позволить дорогие модели Мари. Как внимательно они изучали каталог – ну да, Мари сама делала и раскрашивала все рисунки.

Пауль решил подождать в машине, чтобы не мешать жене. Ему по собственному опыту было известно, как это может раздражать во время деловых переговоров. Поэтому он откинулся назад, поплотнее запахнул пальто и глядел в окна ателье, как случайный зритель.

Вот и она, его Мари. Она была красива – эта юбка-колокол и свободный жакет выглядели современно и непринужденно, темные пышные волосы, уложенные в красивую прическу – она словно нежная молодая девушка и в то же время успешная деловая женщина…

Сейчас она беседовала с Неффами, смеялась, жестикулировала – нет, она была обворожительной, его Мари. Владелец кинотеатра, казалось, был совершенно очарован ею, как глупо он себя вел, взял и притащил для нее стул, при этом чуть не споткнулся на ровном месте. Мари благодарно улыбнулась ему, прежде чем сесть. Благодарно – наверное, правильное выражение. Или, может быть, сердечно? Дружелюбно. Да, именно так. Но и как-то… нежно.

«Ты все выдумываешь», – подумал он. Отсюда не видно, как именно она улыбается этому парню. В конце концов, это бизнес и здесь принято быть любезным с клиентами. Тем не менее он заметил, что его это раздражает. Зачем ей понадобилось улыбаться тому человеку? Вполне возможно, он неправильно воспримет ее дружелюбие и впоследствии будет приставать к ней.

Пауля охватил новый приступ лихорадки, и он вытер пот со лба носовым платком. Сколько это еще продлится там внутри? Было уже половина восьмого – на вилле мама давно ждала с ужином.

Когда приступ прошел, он вышел из машины и решительно зашагал в ателье. Пауль открыл дверь, зазвенел колокольчик, Мари и Неффы с удивлением смотрели на него.

– Приятного вечера. Простите, что я так ворвался. Случайно проезжал мимо и подумал, что уже время закрытия.

Мари на мгновение нахмурилась, а Неффы с радостью приветствовали его, восторгаясь ее новой коллекцией.

– Как замечательно, что у нас в Аугсбурге есть такой великолепный модельер. Эти модели с успехом можно было бы выставить в Париже.

– Не буду вас беспокоить, господа… Я пойду выкурю сигару в зимнем саду и подожду там.

– О, это ненадолго.

В швейной комнате Ханна все еще сидела за машинкой. Бедная девушка не выглядела особенно счастливой. Он никогда не понимал, почему Мари так хотела обучить ее профессии швеи. Но это были решения, в которые Пауль не вмешивался.

– Господин… Какой сюрприз. О боже, вы выглядите больным. – Она бросила швейную машинку и подбежала к плите, где кипел чайник. – Я заварю вам горячего чая – это пойдет вам на пользу.

Пауль не возражал – к этому времени он чувствовал себя настолько плохо, что готов был даже пить чай. Дрожа, он присел рядом с плитой, держа в руке чашку с горячим напитком.

– Вас, похоже, сильно прихватило, господин, а вы еще приехали за женой. Вам следовало послать господина фон Клипштайна.

Через четверть часа появилась Мари, бросила исписанный блокнот на письменный стол и торопливо надела пальто.

– Черт возьми, – вздохнула она, – опять слишком поздно. Бедная мама. Пойдем быстрее, Пауль… Ханна, пожалуйста, выключи свет, освещение витрины пусть остается включенным.

Она надела шляпу перед зеркалом, поправила волосы и повернулась к Паулу. Только сейчас она увидела, как плохо он себя чувствует.

– Ради всего святого, Пауль! Тебе действительно стоило послушать маму сегодня за обедом. Теперь ты наверняка заразишь нас всех!

Он поставил чашку на плиту и с трудом встал. Нет, он не обиделся. Но с сожалением обнаружил, что в прошлом Мари была более сострадательной.

Март 1924 года