— Люси? — ухмыльнулся пилот.
— Надо же ее как-то называть, — смущенно пожал плечами великан, чем вызвал очередной смешок.
— Видишь, ты на всех производишь неизгладимое впечатление, — прошептал Джон на ухо Ровене и со всех ног бросился помогать закатывать самолет в гараж.
Молодая пара одолжила у мистера Диркса на вечер его «сильвер-гост». Самого великана согласился подвезти до города один из механиков.
— Твой брат знает, что я приеду? — с тревогой спросила Ровена на пути к поместью Уэллсов.
— Новость ему не понравилась, но я поставил его перед фактом, — кивнул Джон.
Он крепко сжал руку возлюбленной. Ровена попыталась улыбнуться, но из-за волнения ей удалось изобразить лишь натянутую гримасу.
— А мама с сестрой знают, кто я?
Пилот ответил не сразу:
— Я сказал матери, но она велела не посвящать Кристобель, пока вы лучше не узнаете друг друга. Сестра была любимицей отца. Она все еще плачет о нем по ночам.
Ровена уставилась на дорогу. Стыд за дядю тяжело давил на сердце, хотя она прекрасно осознавала, что непричастна к трагедии. Но как логика поможет справиться с вездесущим чувством вины? При всех стараниях Ровена не могла отделаться от мысли, что ответственность за выпавшие на долю Уэллсов страдания лежит и на ее плечах. Ведь ее фамилия Бакстон, а Бакстоны раз за разом отбирали у бывших друзей-соседей и земли, и богатство.
— Как поживает твоя матушка? — еле слышно спросила она.
Не отрывая глаз от дороги, Джон переплел пальцы с пальцами возлюбленной:
— Она сильная женщина. Ее мать родом из Шотландии. От нее мы унаследовали рыжие волосы и упрямство. Да, она сильно удивилась. Но она знает, что никогда в жизни я еще не увлекался девушкой настолько, чтобы знакомить ее с родными. Чувства для мамы значат больше, чем твоя фамилия. Она поможет усмирить Джорджа.
Автомобиль завернул за угол, и Ровена снова поразилась разнице между поместьем Уэллсов и Саммерсетом. Если в особняке дяди все мелочи выглядели продуманными, чтобы производить наилучшее впечатление, то в усадьбе Джонатона правили бал практичность и здравый смысл. Единственной вольностью оставался плющ: он затянул весь торец здания и часть крыши, скрывая в пышных зарослях дымовые трубы.
— Мне нравится твой дом, — задумчиво призналась Ровена.
— Он стоял здесь еще до постройки Саммерсета. Как удалось выяснить, наш предок-основатель — не знаю, какую фамилию он тогда носил, — был кузнецом. Он отказался от защиты правящего в этих краях семейства, предков Бакстонов, и не захотел строиться рядом с замком. Так что, за исключением краткого периода примирения, Уэллсы и Бакстоны никогда не ладили друг с другом.
Джон остановил автомобиль на лужайке перед домом и выпрыгнул наружу, чтобы помочь выйти спутнице. Ровена не хотела выглядеть заносчивой, так что старательно продумала наряд: практичный твидовый костюм с тонкой льняной блузкой. Волосы она собрала в простой пучок на затылке; из украшений выбрала лишь скромное жемчужное ожерелье. Она хотела найти тонкую грань: не обидеть семейство Уэллс пренебрежением к своему внешнему виду, но и не разыгрывать госпожу, снизошедшую к вассалам.
Перед входом в дом у Ровены от волнения вспотели руки. На стук из кухни выглянула хозяйка:
— Проводи свою даму в гостиную, Джон. У нас тут небольшая проблема.
— Вовсе нет! — раздался крик Кристобель, и воцарилась тишина.
Джон подмигнул Ровене и проводил ее в просторную комнату с частыми низкими балками на потолке. Блеск полированного дуба отражался в широких досках пола. Тут и там стояли удобные потертые диваны и кресла, а между ними примостились нагруженные тяжелыми, обтянутыми кожей томами и вазами с еловыми лапами столики. Скорее всего, растения в ожидании гостьи расставила Кристобель. Стены были отделаны темными деревянными панелями, но мрачную атмосферу развеивали пять больших окон с обитыми мягкой тканью подоконниками. Самым фривольным предметом обстановки выглядел белый камин — изысканная лепка поражала красотой. При виде комнаты Ровену охватило желание уютно устроиться с книжкой под окном и провести так весь день.
— Восхитительно!
Девушка подошла к окну, и пилот последовал за ней. Перед ними открывался вид на огород, а чуть дальше Ровена заметила небольшую оранжерею. Летом дом обеспечивался и свежими овощами, и цветами.
— Кристобель тоже любит гостиную. Мы с братьями предпочитали кухню. Там всегда можно найти что-то вкусное. Хотя при жизни отца мы часто проводили здесь зимние вечера, когда заканчивали с работой.
В горле Ровены поднялся комок, не только из жалости к семейству Уэллс, которое потеряло главу, — она горевала и о себе с сестрой. Ведь они тоже недавно лишились отца.
— Мы обычно собирались в папином кабинете. По очереди читали французские романы, а отец поправлял произношение. Иногда Пруденс играла на пианино или Виктория читала нам стихи. — Ровена опустила глаза. — Я часто вспоминаю те времена.
Джон сочувственно сжал ее руку:
— Кто такая Пруденс? Вроде ты не упоминала о ней раньше.
— Она… — Ровена замялась.
Слова «дочь гувернантки» не шли с языка. Пруденс значила для Бакстонов намного больше. Она была частью семьи.
— Мы с Викторией считали ее сестрой. Любили, как родную.
— А разве Пруденс не та камеристка, которую вы выгнали из дома? — спросил за спиной Джордж. — Мне рассказывал о ней знакомый. Он работает в Саммерсете. Бедная девушка приехала в особняк в качестве служанки, потому что иначе твой дядя не хотел пускать ее на порог, ведь ее мать — простая гувернантка. Глазом никто моргнуть не успел, как Пруденс обвенчали с каким-то лакеем и отправили обратно в Лондон. Бакстоны хорошо знают, как избавиться от неугодных гостей.
Джордж пытался говорить небрежно, но в голосе сквозила горечь; она наполняла уютную комнату желчью. Джон со стиснутыми кулаками кинулся на брата.
Ровена ухватила его за руку и попыталась остановить. В груди кипело возмущение от мысли, что ее личную жизнь рассматривают, словно под микроскопом.
Она взглянула в лицо Джорджа и поразилась его несходству с братом. Во взгляде Джона дышало летнее тепло, а голубые глаза старшего сына Уэллсов излучали ледяной холод зимнего неба.
— Похвально, что вы хорошо запоминаете слухи и полуправду, но ваш осведомитель вряд ли знает, что произошло на самом деле. Мы с Викторией любили Пруденс как родную сестру. Но если кому-то хочется, он может верить сплетням.
— Я им не верю, — коротко заявил Джон, не спуская глаз с брата.
Оба были примерно одного роста, но пилот вырос более худощавым, с узкими бедрами и длинными ногами. И хотя Джонатон мог похвастаться широкими, сильными плечами, мощная фигура Джорджа выглядела так, будто ему ничего не стоит поднять стог весом в сотню-другую фунтов.
