Она вскинула голову.
– Слышу. Вы очень убедительны, сэр, и настойчивы.
– Мне об этом уже говорили. Вас удручают мои манеры?
– Ничто в вас не удручает меня.
Вот она и призналась в своем влечении к нему.
И проговорилась о своем убеждении, что не представляет для него ни малейшего интереса.
– Погодите. – Он подхватил свой сюртук, который бросил на скамейку, и накинул его ей на плечи. – Вот так будет лучше. Я не прощу себе, если вы простудитесь.
– Из-за того, что я решила выйти на воздух? Ваша галантность, конечно, производит впечатление, но сейчас в ней нет никакой необходимости. – Она даже не пыталась помешать ему, когда он стянул воротник сюртука у нее под подбородком.
Встав на колени возле ее ног, он оглядел ее.
– Я достаточно пожил, Лили. И многое пережил.
– Вы хотите сказать, что вы искушенный человек? Я знаю. Ваша искушенность восхищает меня.
Она удивляла его почти каждой своей фразой.
– Почему?
– Потому что я всегда жила простой и замкнутой жизнью, не выходившей за пределы Ком-Пиддл. Ребенком я побывала в Лондоне на коронации королевы Виктории. Это было чудо. Я помню, как меня поразила ванна. Но даже путешествия – в кругу семьи и друзей – мало дают для развития. Я так стремилась расправить крылья. Думаю, не столько уехать подальше, сколько узнать побольше. Знание – это не просто то, что можно прочесть в книге и запомнить, это опыт общения с людьми, которые могут перенести вас туда, где они побывали, поскольку новые места и впечатления уже составляют часть их самих.
– Да вы совсем непростая, – сказал он, коротко рассмеявшись.
– Вы тоже. И мне это в вас нравится. В вас я ощущаю еще одну искушенность – ту, которая идет скорее от самой природы, чем от знания о ней. Особенно в тех вещах, которые, как мне кажется, вы называете опытом. Искушенностью. Вы пробуждаете во мне какие-то необыкновенные ощущения. Это вас шокирует?
Оливер напряг мышцы на скулах. Шокирует?
– Да, в некотором смысле. – Он снова засмеялся, но не потому, что ему было весело, а для того, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. – В том смысле, когда человек бывает шокирован какой-нибудь приятной неожиданностью, как в данном случае.
Она поплотнее запахнула его сюртук и уперлась подбородком в грудь.
– Мне нельзя здесь больше оставаться.
– Мне показалось, вы говорили, что не беспокоитесь о своей репутации.
– Я и не беспокоюсь.
– И все-таки вам следует о ней позаботиться.
– Я ничего не боюсь.
Он опустился на пол и осторожно взял в руки ее застывшую маленькую ножку, обтянутую атласной туфелькой.
– Приятно иметь дело с Лили Эдлер, которая ничего не боится.
– Я жалею только о том, что я некрасива. Хотя это мало что изменило бы, но по крайней мере я не чувствовала бы себя так глупо из-за того, что хочу вас.
Не было никакого сомнения, что она совсем не ждала от него комплиментов. Она даже не догадывалась, какой эффект произвели на него столь небрежно брошенные ею слова. То, что она ему сказала, она сказала совершенно откровенно. Точно так же она могла поведать ему о том, что оборка у нее на пеньюаре совсем оторвалась. Между тем это в самом деле так и было, а ее атласные туфельки так истрепались, что на носках протерлись до дыр. Незаметно, постепенно, непостижимо как она овладевала его сердцем, его душой.
– Лили, выслушайте меня. Я задам вам вопрос и прошу, чтобы вы ответили на него, хорошенько подумав. Сделаете это?
Она поднесла воротник его сюртука к своей щеке и слегка потерлась о него.
– Сделаю.
– Я нахожу вас неотразимой, поверьте. Когда я смотрю на вас, меня переполняют чувства – чувства, которые мужчина испытывает при встрече с женщиной, которая его привлекает. Физически, а в данном случае еще и эмоционально. Мне нравятся ваше лицо и фигура. И вы сами мне нравитесь такая, как вы есть.
Ее бледные щеки порозовели.
– Вы понимаете меня?
– Да. – Ее пальцы впились в отвороты его куртки с такой силой, что костяшки их побелели.
– Вас пугает то, что я сказал?
– Нет.
Он не вполне поверил ей.
– Вы думаете, что я говорю вам все это в своих корыстных целях?
В ответ она только опустила свои густые ресницы.
– Вы так думаете, Лили? Если да, то я не смею винить вас за это.
– Нет, я так не думаю. Я думаю, что вы честный человек, который идет своим собственным путем, образованный человек, который нашел себе подходящее место. Ведь это правда?
Правда, но не вся.
– Это правда. А как насчет вас и меня? Вы… вы примете мою дружбу?
Она так долго рассматривала его с выражением глубокой сосредоточенности на лице, что он было собрался повторить свой вопрос, но она наконец произнесла:
– Да. Ваша дружба была бы мне очень дорога.
От ее серьезности, от ощущения того, что она обдумывает его предложение так, словно оно для нее важнее всего на свете, его губы сами собой расплылись в улыбке, а сердце пустилось вскачь. Он снял изношенную туфельку с ее правой ноги и с нежностью перецеловал все ее пальчики. Рука его скользнула вверх и легла на ее прохладное колено. Неосторожный болван!
Оливер сжал зубы и застыл, ожидая, что она сейчас вскрикнет и убежит.
Когда она дотронулась до его волос, так робко, что он почувствовал ее трепет, он закрыл глаза. Чувства переполняли его. Он замер, едва дыша, не смея пошевелиться или заговорить.
Лили почти невесомыми касаниями гладила рукой его волосы, и эта невинная ласка взволновала его до глубины души. А потом она наклонилась к нему и прильнула щекой к его виску.
Она первой поцеловала его. Поцеловала и вновь прижалась к нему щекой. Ее нежное дыхание ласкало ему кожу.
Оливер Ворс был повесой и своевольным, строптивым упрямцем. Оливер Ворс был человеком, о котором ходила слава, что ни одна женщина не может надолго его удержать. Они были не правы, черт побери, все они. Вот та женщина, которая сможет его удержать надолго, и возможно, навсегда.
– Ты такой большой, – прошептала она. – Совсем непохожий на меня.
– М-м-м. – Совсем непохожий. Удивительно непохожий.
– Знаешь, я не такая уж невежда. Я знаю, что мужчины отличаются и в своих… потребностях.
Он стиснул зубы. Теперь она решила убедить его, что она вовсе не невинна, и эта наивная попытка лишь явственнее обнаружила ее неискушенность.
– Это правда, что женское тело оскорбляет мужчин?
– Что? – Он в упор посмотрел на нее, не понимая, шутит она или говорит серьезно. – Что это за чепуха? Мужчин оскорбляет женское тело?
Ее глаза были широко распахнуты.
– Я просто спросила. Говорят, мужья предпочитают, чтобы их жены были всегда одеты, поэтому я решила, что этому должно быть какое-то объяснение.
