Психея с негодованием удалилась из-за стола. Эрот только лишь проводил ее удивленным взглядом. Чудовище!
Это невыносимо! Уж не считает ли он, что у нее совсем нет гордости? Быть может, он воображает, что она станет мириться с таким возмутительным равнодушием и даже не попытается как-то иначе устроить свою личную жизнь? Ну уж на это пусть лучше не рассчитывает!
Голос Эрота ворвался в ее размышления.
– Мама, – сказал он, не отрывая глаз от стены за фортепьяно, – посмотри-ка, очень похоже на твою давнюю пропажу. Помнишь, исчезло изваяние царя богов?
Психея побледнела до синевы. Мало ей было того, что ее уличили в краже пояса Афродиты! А если теперь грозная богиня убедится, что это и есть тот самый бюст, который она, Психея, утащила у нее из-под носа тридцать лет назад?
Ну, тогда ей несдобровать!
Тетка как раз заговорила о том, что украденный пояс был из зеленого бархата с украшениями из листьев и роз, пересыпанных бриллиантами, но Эвелина уже перестала ее слушать. За это время Эрот, видимо, присоединился к супруге и матери, и между ними возникла типичная семейная перепалка. Эвелина рассеянно кивала на замечания леди Эль по поводу этой любопытной семейки. Но каким бы занятным ни казался ей их разговор в пересказе тетки, ее собственные тревожные мысли заглушили в ее сознании бредовую болтовню старухи.
Вдевая в иголку белую шелковую нитку, Эвелина взглянула на бюст Зевса, и сердце ее вновь наполнилось уже знакомой болью, которую она просто не могла разделить с леди Эль. Эта прекрасная античная скульптура была единственной памятью об отце. Многие дни провела когда-то Эвелина вместе с ним на раскопках в Греции. Она бы даже не могла вразумительно объяснить, почему она так дорожила этим бюстом; он как будто имел над ней какую-то волшебную власть. Вблизи от него ей было тепло и уютно, острое чувство одиночества, постоянно ощущаемое после смерти отца, на какое-то мгновение смягчалось. Когда по ночам ей снились кошмары, стоило только, проснувшись, спуститься со свечой в гостиную, как от ее страхов не оставалось и следа. Мысль о том, что внучатый племянник леди Эль предлагал целое состояние за эту скульптуру, лишала Эвелину покоя. Как она сможет жить, лишившись единственного драгоценного плода трудов отца? Вопреки здравому смыслу, Эвелине казалось, что с утратой этой античной скульптуры умрет какая-то часть ее собственной души.
Аккуратно пристроив очки на нос, она снова взялась за работу. Вышивка гладью белым шелком с прорезями походила на тончайшее кружево и требовала огромного терпения. Эвелина взялась было за иголку, но мысль ее уже обратилась к лорду Брэндрейту, пальцы задрожали, и она опустила работу на колени.
Эвелина никак не могла понять, почему маркиз, зная ее трепетное отношение к этой скульптуре, настойчиво предлагал леди Эль сумму, от которой обедневшая старая дама не могла себе позволить отказаться. Несомненно, этот презренный тип вознамерился приобрести бюст исключительно из желания досадить ей.
Эвелина с силой воткнула иголку в шитье, сожалея, что это всего лишь тонкая ткань, а не толстая кожа упрямого маркиза. С каким удовольствием она устроила бы ему хоть самое маленькое кровопускание. Право, стоило бы его хорошенько проучить!
Эвелина несколько раз пронзила иглой воздух.
– Что это ты? – услышала она изумленный вопрос тетки.
– Я упражняюсь, – чистосердечно призналась девушка. – Если ваш племянник осмелится подойти ко мне достаточно близко, когда я сижу за работой, я его ткну как следует, хотя он настолько бесчувственный, что, пожалуй, и не заметит. Лучше раздобыть на этот случай шпагу.
– Боже милостивый, – нахмурилась леди Эль. – Что за выражения, Эвелина. И это называется деликатное воспитание!
– Ничего в нем не было деликатного, мэм, и вам это отлично известно. Папа вовсе не придавал значения всем этим тонкостям.
Покачав головой, леди Эль положила рожок на столик возле кресла.
– Уж слишком ты бойка, – вздохнула она. – Как ты можешь надеяться покорить сердце мужчины, если в тебе так мало девической скромности и кокетства? Ты ведешь речь о шпагах и кровопролитиях, как о чем-то само собой разумеющемся. Мыслимое ли дело?! Неудивительно, что джентльмены шарахаются от тебя и бегут как от чумы! Уж не хочешь ли ты и впрямь остаться старой девой?
Эвелина не имела никакого желания вступать в их извечный спор. Она и так прекрасно знала, что тетка не одобряет ее поведения, поэтому отвечала с привычным спокойствием:
– Я знаю, вам бы хотелось, чтобы я была другой. Но уверяю вас, я от души наслаждаюсь свободой, которой лишены замужние женщины. А помимо всего прочего, я слишком похожа на своего отца и такой, вероятно, останусь и впредь.
– Что ж, очень жаль, дорогая моя, – продолжала леди Эль более мягким тоном. – Я знаю, есть женщины, которые вполне могут обойтись без мужа и детей. Но ты не из их числа, поверь мне. И не делай такой удивленный вид. Конечно, ты льстишь себе мыслью, что всем довольна. Но, может быть, объяснишь мне, отче-то ты проводишь долгие часы, глядя в пространство и тяжко вздыхая неизвестно над чем?
– Я за собой такого не замечала.
– Ну да, ну да. За свою долгую жизнь я научилась кое-что понимать. Если бы ты не совала всем в лицо свою пресловутую ученость и не сидела с таким серьезным видом, что не подступись, то тебе бы ничего не стоило увлечь любого. А так Брэндрейт даже считает, что ты вообще синий чулок. – Внезапно ее внимание снова переключилось на то, что виделось ей у фортепьяно. – Милосердное небо, – воскликнула она в явном удивлении. – Неужели Афродита собирается отбыть? Прошу тебя, позови Мепперса и прикажи ему отыскать моего племянника. Я должна немедленно его видеть.
– Зачем он понадобился вам так поздно? Он уже, вероятно, опять напился и будет дерзить здесь по-вчерашнему. Даже вам, тетушка, он позволяет себе говорить возмутительные вещи.
– А ты, моя милая, слишком чувствительная, и это при твоей-то способности выводить людей из себя! Что до меня, я нахожу его остроумие очаровательным. Он просто поддразнивал меня тем, что я не так глуха, как притворяюсь. Он сейчас, наверное, в бильярдной.
– Где же ему еще быть?
Эвелина с досадой воткнула иголку в неоконченную работу и отложила ее в сторону. Она встала, сняла очки и достала из рукава бледно-зеленого муслинового платья кружевной платок. Направляясь к двери, она по пути тщательно протирала им стекла очков.
– Брэндрейт ищет в жизни только удовольствий. Ему никогда не приходило в голову заняться серьезным делом. Не понимаю, зачем вам понадобилось приглашать его сюда, он только нарушит наш покой.
