То, что произошло дальше, по-видимому, удивило не одну меня: новый учитель поднял руку, словно хотел прервать речь сэра Генри, и спокойно сказал:
— Прошу прощения, сэр! Это возможно, если у вашего сына есть определенные способности, но, как я уже сказал вам во время нашей беседы, всякие необоснованные ожидания бессмысленны.
К опешившему от удивления сэру Генри наконец вернулся дар речи.
— Я уверен, что с вашими прекрасными способностями вы преодолеете все трудности, мистер О'Коннелл, — сказал он, как бы ставя точку в конце дискуссии.
Я давно заметила, что дедушка терпеть не может своего зятя, сэра Генри, и постоянно старается поставить его в смешное положение. Возможно, именно этим объяснялся постоянно надутый вид и срывающийся на крик тон сэра Генри.
Несмотря на свои семьдесят семь лет, дедушка был еще очень крепок, и пронизывающий взгляд его черных глаз вселял не в одну только мою душу неподдельный страх. Я была почти уверена, что на его тонких, плотно сжатых губах ни разу не появлялась улыбка. Во всяком случае, я не смогла ни разу увидеть ее во время его разговоров со мной, которые представляли собой просто выговоры ввиду моего плохого поведения.
Дедушка уже перебрался в свое любимое кресло с высокой резной спинкой, поближе к горящему камину, и сидел, опираясь на эбеновую трость с набалдашником из слоновой кости. Видимо, независимый тон нового учителя задел его, и он, повернув к нему свое длинноносое худое лицо с обвисшими на высокий стоячий воротник щеками, сказал хриплым голосом, похожим на звук, который издает лед, когда идешь по замерзшей луже:
— Мы не ждем от вас никаких чудес, молодой человек. Достаточно того, что вы научите Эдварда ставить свою подпись на бумагах и понимать, что от него хотят, когда к нему обращаются. Если сэр Генри не сумел вам этого объяснить, то сейчас вопрос решен исчерпывающим образом. Надеюсь, теперь вам все понятно, молодой человек! Мери, подай мне наконец чашку чая!
Я никак не могла привыкнуть к тому, что пожилая, страдающая ревматизмом женщина — пусть и моложе деда на десять лет — должна срываться с места и выполнять любое его желание. Ведь это мог сделать и слуга! Но, видимо, мне не дано было понять силу традиций доброй старой Англии.
Воспользовавшись тем, что бабушка занималась своим делом, я пересела на диван и, проходя мимо кресла О'Коннелла, сказала:
— Не хотели бы вы пересесть на диван, мистер О'Коннелл?
Он подчинился и сел в другом углу дивана, пристально и, как мне показалось, с презрением глядя на меня. Но я тотчас отбросила эту мысль, потому что пока не совершила ничего такого, что заслуживало бы презрения.
— Не хотите ли чаю? — спросила я. — Как вам больше нравится: с молоком или с сахаром?
— Вы очень добры, миледи, — ответил он. — Я люблю чай с молоком и сахаром.
Я подала ему чашку чая и опять села на диван.
— Вы ведь приехали к нам из Лондона, Александр О'Коннелл? — спросила я самым непринужденным тоном. — Вероятно, ваши ученики теперь занимаются в Итоне?
— Валерия! — вмешался вдруг в наш разговор очень недовольный мною сэр Генри. — Уж не знаю, чему тебя научила твоя гувернантка, но устраивать допрос мистеру О'Коннеллу ты не имеешь никакого права. Смею тебя заверить, что у него прекрасные рекомендации.
Мне показалось, что я не заслужила этого выговора: ведь я вела себя как светская дама, пытаясь завести разговор с новым человеком, и, обиженная, я не проронила больше ни одного слова.
Сэр Генри между тем стал читать вслух газету, где сообщалось о том, что Палата общин отклонила петицию чартистов. Разумеется, дедушка не мог сочувствовать чартистам, но ему доставляло огромное удовольствие во всем противоречить сэру Генри, которого он считал полным дураком. Одна из дедушкиных реплик была настолько оскорбительной — я заметила, как у бабушки покраснели щеки, — что сэр Генри положил газету на стол и вышел из комнаты.
— Еще один слабоумный, — проворчал дед и, повернувшись, посмотрел на нового учителя так, словно увидел клопа на белоснежной простыне, Он фыркнул и сказал: — Не пора ли вам, молодой человек, заняться вашим воспитанником?
Не ожидая ничего хорошего от дальнейшего развития событий, я вскочила с дивана и сказала:
— Идемте, мистер О'Коннелл, я провожу вас. Боюсь, что сами вы не найдете путь в нашем лабиринте.
Я стремительно вышла из столовой и спустилась вниз по лестнице. Как я и ожидала. следом за мной спустился и новый учитель. Не знаю почему, я вдруг расхохоталась. Каково же было мое удивление, когда я услышала и его смех! Немного смутившись, но не подав виду, я сказала:
— В обед семейные трения всегда обостряются, зато ужин проходит спокойно — у дедушки к этому времени разыгрывается аппетит, и он уже не обращает внимания ни на меня, ни на сэра Генри. Ну, идемте же.
Моя гувернантка, мисс Муллингфорд, то и дело твердила мне, чтобы я старалась держать свой длинный язык за зубами, но как я могла удержаться, если шла рядом с красивым молодым человеком.
— К сожалению, — говорила я, идя по переходу, — вы сможете познакомиться с вашим воспитанником только завтра. Вы скоро сами убедитесь, что он очень милый и послушный мальчик, который любит играть со своими игрушечными солдатиками. Его слуга Питерс рассказал ему про Ватерлоо. С тех пор герцог Веллингтон стал его кумиром. Но сегодня утром Эдвард очень сильно расстроился, поэтому его пришлось уложить в постель.
— Уложить в постель, дав ему сильно действующее успокоительное, — прервал меня О'Коннелл.
— Мы даем ему успокоительное лишь в исключительных случаях, когда он бывает сильно возбужден, — ответила я и замолчала, потому что поняла: сэр Генри не сообщил учителю, в каком опасном состоянии находится его сын и как бесконечно мала надежда на то, что удастся облегчить его положение. Но я бы ни за что на свете не сказала Александру О'Коннеллу, что все его усилия будут напрасны. Вместо этого я заметила:
— Конечно, вначале он будет испытывать страх перед вами, ему будет неприятен строгий распорядок дня. Но я думаю, он к этому привыкнет, вы сумеете завоевать его доверие, и дело пойдет на лад.
Удивительно, что он мне ничего на это не ответил! Наконец мы пришли в большую светлую комнату, где Эдвард играл в солдатики. Питерс уже навел в ней порядок, убрав все следы утреннего разгрома.
— Эдвард завтракает в девять часов, — сообщила я, — а затем он поступит в ваше распоряжение. Думаю, что вам придется построить его обучение по не совсем обычному плану…
— Мисс Валерия, — прервал он меня, — я очень благодарен вам за советы, но надеюсь, что мне будет позволено выполнять мою работу так, как я считаю это нужным. Интересно, где я могу найти этого Питерса?
