Глядя ему вслед, Клэр не смогла сдержать тоскующего вздоха.
— Мама, он — не мальчишка.
Маркиза сжала свой веер. Улыбка сбежала с ее красивого лица, а глаза обеспокоенно смотрели на дочь.
— Клэр…
Клэр очень не понравился тон, которым мать обратилась к ней. В ее голосе было легкое, ничем не прикрытое осуждение, страх и что-то еще, что заставило девушку обернуться к ней. Она не хотела говорить с матерью о Клиффорде, потому что уже говорила с ней. И с Клиффордом маркиза беседовала, но ничего подозрительного не выяснила, потому что его помыслы были чисты. Поэтому Клэр была уверена, что матери не о чем волноваться, ведь они не совершали ничего предосудительного. Все шло своим чередом, и в скором времени должен был наступить ожидаемый финал. Который станет началом новой, более яркой и счастливой жизни. О чем еще могла мечтать маркиза для своей старшей дочери, которая уже третий сезон не могла выбрать себе пару по сердцу?
И все же, заглянув в зеленые глаза маркизы, Клэр с трудом подавила желание поежиться, потому что не понимала мрачного настроения матери.
— Да, мама?
— Девочка моя… — начала она, но Клэр быстро положила ладонь ей на руку, предотвращая беду. Боясь того, что мать может сказать.
Боже, почему мама решила именно сейчас заговорить тем самым своим тоном, от которого начинали трястись коленки?
— Мама, кажется, папа зовет меня. Он стоит вон в том углу, видишь? — Она указала на высокую колонну, рядом с которой стоял ее отец и близкий друг их семьи маркиз Ричмондский. — Прости, но мне нужно подойти к нему. Он хочет что-то сказать. — Напоследок храбро улыбнувшись, Клэр притворно весело добавила: — Желаю насладиться своим лимонадом.
Она ушла до того, как маркиза смогла вставить слово. У Клэр непривычно часто билось сердце от странного ощущения в груди, которое накапливалось и усиливалось по мере того, как она удалялась. Что мама могла сказать ей? С какой стати собиралась что-то говорить? Она ведь знала Клиффорда, знала отношение своей дочери к нему.
Никто и слова не сказал против их дружбы, которая крепла с каждым днем их знакомства и превратилась в то, во что должна была превратиться. Они не нарушали ни одного установленного правила, за исключением ночных вылазок, когда она позволяла Клиффорду лишь невинные, но порой и жгучие поцелуи, которые заставляли ее слабеть, но все же не настолько, чтобы потерять голову. Клэр знала, что делает. И знала, что в этом нет ничего плохого, потому что Клиффорд любил ее. Он не мог расстаться с ней, поведал ей почти все свои секреты и переживания. Если это не достаточный повод, чтобы связать с человеком свою судьбу, тогда Клэр отказывалась понимать истинный смысл взаимоотношений и любви.
И все же, когда она подходила к отцу и маркизу, она не могла избавиться от странного беспокойства, которое никак не отпускало ее.
— Папа, — молвила она, не замечая, как нервно сжимает руки перед собой.
— Клэр, милая, — заговорил маркиз Куинсберри, повернувшись к дочери. Высокий темноволосый мужчина с зелеными глазами, цвет которых унаследовали все его дети, кроме Клэр, улыбнулся и взял ее за руку. — Тебе понравился вечер?
Клэр приказала себе не думать больше о странном поведении матери и попытаться сосредоточиться на разговоре с отцом, который непременно отвлечет ее любимыми разговорами о музыке. Музыка, в которой также заключалась вся ее жизнь.
— Изумительный вечер, папа. — Она повернулась к маркизу и присела. — Милорд.
— Клэр, дорогая, — улыбнулся ей в ответ такой же высокий и статный мужчина с благородной сединой, держа в руке бокал с вином. — Цветешь все больше с каждым днем. В чем твой секрет?
Клэр лучезарно улыбнулась ему.
— В самых лучших родителях, которые наградили меня своими достоинствами.
Маркиз рассмеялся.
— Вероятно, ты права, дитя мое, и мне следует допросить твоего отца на этот счет.
Отец Клэр поморщился.
— Джордж, ради Бога, избавь меня от разговоров о допросе хотя бы здесь. — Кивнув в сторону большого фортепьяно, которое уже давно покинули музыкант и певица, маркиз снова взглянул на друга. — Кроме того, моей дочери не нужны уловки, чтобы выглядеть красиво. Хорошая музыка творит с людьми невероятные вещи, а для моей дочери в музыке заключается вся ее жизнь. Ей достаточно исполнить одно из многочисленных прославленных произведений и не только, чтобы вокруг всё засияло.
Маркиз Ричмондский задумчиво посмотрел на Клэр.
— А ведь верно, я не раз слышал о том, как искусно ты играешь на фортепьяно, но никогда не слышал твоей игры.
Клэр стало неловко от его изучающего взгляда. Маркиз был добрым и веселым человеком, но и могущественным лордом, перед которым благоговели и тряслись от страха многие в Парламенте. Впрочем, как и от ее отца.
— Милорд, — кивнула Клэр, продолжая улыбаться, — буду счастлива как-нибудь сыграть вам, когда вы приедете к нам в гости.
Маркиз Ричмондский выпрямился, опустив бокал.
— А почему бы не сделать этого сейчас?
Клэр замерла.
— Сейчас?
Она огляделась, без слов давая понять, что сегодня не место и не время для этого, ведь был музыкальный вечер графини Девон, которая приходилась сестрой маркизу Ричмондскому, и сыграть на фортепьяно после того, как вечер закончился, было бы вопиющим проявление неучтивости. Но оглядевшись, Клэр обнаружила, что в комнате, кроме маркиза и ее отца, а также ее матушки и Клиффорда, которые тихо о чем-то разговаривали, стоя в другом конце комнаты, никого не было, а большие двери были прикрыты.
Маркиз Ричмондский, преисполненный своими словами, воодушевленно кивнул.
— Конечно, моя милая. Уверен, моя сестра завладела вниманием всех своих гостей и нашла им достойное занятие. Большинство вышли прогуляться по саду или сидят в уютных гостиных и обсуждают пение мадам Лэфрой, так что здесь нас никто не услышит. Что скажешь?
Желание маркиза услышать ее игру немного смутила Клэр, но она знала, что он сам любит музыку и имеет потрясающе красивый белый рояль, настроенный так искусно, что одно его звучание можно было сравнить с небесными звуками. Она часто играла на нём, когда гостила у маркиза, но он всегда бывал занят или его не было дома, так что действительно не слышал ее игры.
Расправив плечи, Клэр снова улыбнулась маркизу.
— Дядя Джордж, почту за честь сыграть для вас.
Улыбка маркиза стала шире. Он был необычайно красивым мужчиной, и даже седина не портила его обаяния.
— Что решишь продемонстрировать мне? Признайся, что любишь играть Россини, Моцарта или Шуберта, я угадал? Все в восторге от Серенады Шуберта Лебединая песня.
Клер всегда восхищало то, что ей приписывали высокопарные увлечения, но ее забавляло то, что никто не мог угадать ее истинных предпочтений. Она медленно покачала головой.
— Нет, дядя Джордж, вы не правы. Я, конечно, люблю исполнять серенаду Шуберта, особенно когда об этом просит папа, но это не самое мое любимое произведение.
Отец Клэр рассмеялся, а маркиз Ричмондский внимательно посмотрел на нее.
— Ты меня удивляешь, дитя мое. И что же ты любишь играть больше всего?
Маркиз Куинсберри махнул рукой.
— Ни за что не угадаешь, Джордж. У моей Клэр необычный вкус.
Светло-голубые глаза маркиза засверкали любопытством.
— Ну, надо же, такая юная, но с особой глубиной. Вся в отца, нужно признать, верно, Грегори?
Отец Клэр снова рассмеялся и дружески похлопал друга по плечу.
— У тебя сегодня необычайно хорошее настроение. Вероятно, музыка так подействовала на тебя. — Он вдруг посерьезнел и тише добавил: — Я рад этому, мой друг. Тебе полезно испытать немного счастья.
Клэр озадаченно посмотрела на отца, и только тут заметила, каким напряженным и усталым выглядел маркиз Ричмондский, который мягко кивнул и снова посмотрел на нее.
— И чтобы мое впечатление от этого вечера стало незабываем, предлагаю тебе, Клэр, немедленно сыграть свою любимую композицию, иначе я умру от любопытства.
