Суматоха в ложе напротив привлекла внимание Сэмюела. Три джентльмена что-то усиленно искали на полу, стараясь опередить друг друга. Шум, который они подняли, вызвал возмущение зала. Наконец один из молодых людей поднялся на ноги и с победным видом помахал программкой. Поклонившись, он широким театральным жестом вручил программку даме, которая сидела с ними. Та поблагодарила его кивком головы и обратила свое внимание на сцену.
Обворожител ьная.
Сэмюел моментально забыл об играющих на сцене актерах. Он глаз не мог оторвать от белокурой красавицы, эталона аристократки. Ее лицо напоминало старинную камею, что подчеркивало благородное происхождение незнакомки. Единственным украшением была веточка с бутоном розы в ее золотистых волосах. И если бы не явное чувство уверенности, с которым она держалась, ее можно было бы принять за дебютантку, впервые выехавшую в свет.
Однако она не была девочкой, только что выпорхнувшей из классной комнаты. Аура зрелой женщины окружала ее. Сэмюел мог представить себе ее белокурые волосы разбросанными по подушке, по его подушке. Он мог легко представить себя с ней в постели... Картины, которые рисовало его воображение, были настолько яркими, настолько сексуально привлекательными, что он с трудом сдержался, чтобы не отправиться к ней немедленно.
Он ничего не знал о ней, не имел представления и о ее семейном положении. Но то, что вокруг нее увивались молодые люди, означало, что либо она свободна, либо муж у нее абсолютный дурак. Кто она такая? Сэмюел пожалел, что у него не оказалось театрального бинокля, которым пользовались многие зрители. Ему хотелось лучше рассмотреть ее.
Он заставил себя смотреть на сцену. Но временами все же снова переключался на незнакомку, надеясь обратить на себя ее внимание. Она же целиком была поглощена представлением. Ни разу не перевела она взгляд на публику, как поступали многие дамы, считавшие посещение театра светским раутом.
За несколько минут до антракта один мужчина из ее окружения наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она улыбнулась, кивнула, и молодой человек вышел из ложи, вероятно, собираясь что-то ей принести. Двое других из ее компании выглядели разочарованными, так как упустили возможность сделать ей приятное.
Но похоже, дама обращала на них очень мало внимания. Наклонившись вперед, она внимательно следила за событиями, происходившими на сцене. Какая-то шутка вызвала смех публики, она тоже рассмеялась. Оживление на ее лице заставило Сэмюела вздрогнуть.
Где он мог видеть эту улыбку раньше?
Когда тяжелый малиновый занавес опустился и зрители, покинув свои места, вышли в фойе, Сэмюел услышал грубоватый голос с ирландским акцентом:
– Увидели кого-то из знакомых, Фирт?
Сэмюел внимательно посмотрел на приветливого Эллиса Макдермота. В хорошо сшитом фраке, с элегантно повязанным галстуком, с вьющимися рыжеватыми волосами и приятной улыбкой, он был больше похож на богатого аристократа, чем на изворотливого дельца. Но, так же как и Сэмюел, Макдермот добился всего тяжким трудом. Он владел несколькими текстильными фабриками и часто пользовался кораблями Фирта для доставки своих изделий в разные концы света.
– Я не знаю тут ни души, кроме вас, – ответил Сэмюел. – Я еще мог бы быть принят обществом в Брайтоне, но не здесь, в Лондоне.
– И все-таки вы высматривали кого-то. Держу пари, что это дама.
– Да, я заметил нескольких интересных женщин. – Сэмюел намеренно смотрел только на собеседника. Будучи человеком скрытным, он не хотел указывать на заинтересовавшую его леди даже старому приятелю.
Макдермот продолжал смотреть на противоположную ложу.
– Но одна из них вас особенно заинтересовала. Блондинка с золотистыми волосами, которая сидит в ложе как раз напротив нас. Самая очаровательная.
Сэмюел промолчал, не желая вступать в объяснения с приятелем. Но ирландец, не обращая на это внимания, продолжал:
– Похоже, что у вас есть соперники. Они как жеребцы охраняют свою красавицу кобылицу.
Сэмюел опять посмотрел в ложу напротив. Леди поднялась с кресла и стоя беседовала со своими поклонниками. Дымчатое синее платье облегало ее красивую фигуру;
Декольте, согласно моде, было достаточно глубоким, чтобы приоткрывать ее грудь. Сердце Сэмюела забилось чаще. Даже в этом переполненном людьми зале изысканная красота незнакомки будоражила его кровь.
Прошло уже несколько недель с тех пор, как он в последний раз общался с женщиной. На борту плывшего из Индии корабля слабый пол представляли лишь пожилая жена полковника и семилетняя девочка с суровой няней средних лет. В течение последних четырех лет Сэмюел путешествовал по своим владениям, расположенным в разных концах земного шара. Сахарные плантации в Вест-Индии, золотые прииски в Африке, чайные плантации на Цейлоне. Постоянно находясь в дороге, он обычно удовлетворял свои физические потребности случайными связями с местными женщинами.
Но здесь, в Лондоне, Сэмюел не собирался заводить любовницу. Ему предстояла слишком большая и важная работа по осуществлению его заветного плана. И он был намерен начать уже на следующий день.
Тогда почему его не оставляла мысль о том, чтобы зайти в ложу напротив?
– Какие дела вы хотели со мной обсудить? – спросил он Макдермота. – Вы сказали, что это срочно.
Опустив свои рыжеватые брови, собеседник неохотно сменил тему разговора:
– Это касается банковского чека, который я отослал вашему казначею две недели назад. Ваш сотрудник уверяет меня, что они его не получали, а по нашим данным, все оплачено до последнего сантима.
Сэмюел нахмурился. В его отсутствие в лондонской конторе обнаружились и другие недостачи.
– Думаю, это недоразумение. Я обязательно проверю. Вы обращались к Баббаджу?
– Да, я разговаривал с ним. Парень совсем без чувства юмора, не улыбнулся ни одной моей шутке.
– Не каждому нравятся ваши непристойные выдумки.
– А я рассказывал вам про монахиню и любопытного Тома? – Макдермот усмехнулся, но затем сразу стал серьезным, хотя в карих глазах продолжали сверкать хитрые искорки. – Не обращайте внимания на мою болтовню. У вас достаточно серьезных проблем, особенно связанных с вашей женой.
Сэмюел напрягся. Он старался оставаться внешне бесстрастным, хотя его переполняли эмоции. Чувство вины за то, что он перевернул всю ее жизнь. Стыд при воспоминании о том, как он повел себя в их первую брачную ночь. И злость, нет, не злость, а ярость оттого, что кто-то пытается вмешаться в его личную жизнь. Но ему следовало быть готовым к тому, что поползут сплетни. Она же была единственным ребенком герцога Чилтерна.
