Майкл, только недавно оправившийся от очередной грудной болезни, бросил своё долговязое шестнадцатилетнее тело на стул у камина:
— Ну? — спросил он, разглядывая платья и туфли, и безделушки, валявшиеся по всей комнате. — Я — то думал, ты уже всё упаковала!
Мэри оскалилась:
—У Кейтлин было только две недели на сборы; ты же знаешь, что этого недостаточно.
Кейтлин одарила Майкла ровным взглядом:
— Вы все пришли нам мешать? Уверяю вас, что нам и так есть чем заняться, а не только вас развлекать.
Роберт разглядывал содержимое кровати через лорнет, который он стал носить не так давно:
— Господи Боже, женщина! Сколько же всего ты с собой берёшь?
Кейтлин посмотрела на брата, прищурив глаза:
— Ты обязан использовать эти нелепые окуляры?
— Это модно, — сказал он весьма решительно, хотя выглядел не слишком уверенно.
— Среди близоруких циклопов — возможно.
Мэри хихикнула, а Майкл и Уильям громко захохотали.
Роберт засунул лорнет в карман и произнёс высокомерным тоном:
— Только потому, что ты не ценишь хороший стиль…
— Она ценит, тоже ценит! — перебила его Мэри. — Ты бы видел, какие она сотворила платья.
Кейтлин разгладила голубой халат на кровати.
— Если верить списку развлечений, предлагаемых герцогиней, у меня платьев меньше, чем нужно, но придётся как — то выкручиваться. Я всегда могу сменить накидку и туфли и внести небольшие изменения, чтобы выглядеть по — новому.
— Кейтлин даже переделала своё старое платье наездницы, — Мэри дотянулась до дорожной сумки и бережно потрогала коричневый вельветовый наряд для верховой езды. — Когда ты вернёшься, ты поможешь мне сделать такой же?
Майкл громко засмеялся:
— И куда ты будешь его надевать? Для верховой езды у нас только и есть, что старая толстая помещичья кобыла.
Мэри фыркнула:
— Важно не то, как выглядит лошадь, а то, как выглядит наездник.
— Провести много часов за изготовлением платья для верховой езды только для того, чтобы надеть его один — два раза в месяц? — Казалось, Майкл очень удивился этой мысли.
— Если оно мне пойдёт, я смогла бы.
— Тщеславие — это порок. Папа говорил нам это миллион раз.
— Это вовсе не тщеславие — желание хорошо выглядеть; тщеславие — это когда ты считаешь, что выглядишь настолько хорошо, что даже неважно, во что ты одет.
Тут между Мэри и Майклом начался спор, который разгорелся ещё больше, когда Роберт и Уильям начали их подначивать.
Кейтлин не обращала на них внимания и убрала расшитую блёстками накидку, которую она купила в пору своего короткого пребывания в Лондоне три месяца назад. Неужели это было так давно? Весь этот эпизод казался ей выцветшим ночным кошмаром. Она уже не могла отчётливо вспомнить ни балов и платьев, ни роскошных угощений и городских достопримечательностей, но она помнила каждую секунду, проведённую в опасном флирте с Александром МакЛином. Она чётко помнила, как разрешила ему учить её верховой езде. Как несмотря на то, что она ясно дала понять одному из грумов, чтобы он оставался поблизости для соблюдения внешних приличий, МакЛин легко и быстро избавлялся от него, посылая то за разными упавшими перчатками, то за унесённым шарфом, даже в такие дни, когда никакого ветра не было и в помине.
Щёки её запылали, когда она подумала о собственном участии в надувательстве слуг. В те времена всё, о чём она могла думать, это как ей хочется чувствовать сильные руки МакЛина вокруг неё, о том, как долог его горячий поцелуй и… Она гнала прочь воспоминания. Те дни прошли, и значат они меньше, чем воображаемый ветер.
Она заставила себя улыбнуться Мэри:
— Я сделаю тебе наряд для верховой езды, когда вернусь. Мы можем использовать старый синий вельвет от твоего детского пальто и ту старую золотистую оперную накидку, что хранится у мамы в сундуке под чердаком. Цвета подойдут идеально, а где ткань совсем истёрлась, прицепим шёлковые цветы, — никто и не заметит. Я так поступила с одним из своих обновлённых недавних платьев.
Моментально забыв о своей позе изнурённого светской жизнью человека, Роберт фыркнул:
— Ты планируешь водить за нос сливки общества умелым размещением нескольких цветов? Да они сразу раскусят твой обман.
Кейтлин сложила тёмно — синий шёлковый шарф и убрала его в дорожную сумку.
— Ой, да они и не узнают. Раньше же они не догадались. — Она уложила пару сатиновых туфелек в чемодан рядом с другими. — Только три пары туфель. Если бы у меня было ещё две.
Уильям, бездельничавший в проёме двери, поднял брови, глаза лениво сверкнули:
— Сколько же пар туфель нужно для простой светской вечеринки в загородном доме?
— Это вовсе не простая загородная вечеринка, — запротестовала Мэри. — Она проходит в замке настоящей живой герцогини!
— Я должна была бы иметь по паре туфелек к платью каждого цвета. Придётся как — то выкручиваться, — Кейтлин уложила последнее платье в чемодан, заботливо его подогнула и затем закрыла крышку. — Я всё ещё не исключаю, что мама войдёт и скажет, что передумала.
— Не скажет, — сказал Роберт голосом с оттенком превосходства.
Кейтлин посмотрела на него:
— С чего ты взял?
— Я нечаянно подслушал их разговор с отцом. Мама думает, что ты сможешь сдержать себя в течение нескольких коротких недель, и что ты добилась удивительного прогресса со своим характером. Ты почти избавилась от вспыльчивости в эти последние три месяца. К тому же, — он ухмыльнулся, — она надеется, что ты встретишь кого — нибудь, подходящего на роль мужа.
Шёки Кейтлин зарделись:
— Не хочу я встречать никого, подходящего на роль мужа. — Она мечтала только о шансе восстановить доброе имя семьи и доказать своим родителям, что она извлекла урок из своей ужасной ошибки.
Честно говоря, единственное, что бесило её во всей этой истории, что МакЛина никто, казалось, даже не пытается осуждать, а ведь он был виновен в крахе Трионы не меньше Кейтлин. Если бы он не интриговал так целенаправленно, она бы вообще не обратила на него внимания. Но с первой секунды их знакомства, он дерзил ей и бросал ей вызов; и она обнаружила, что ей не хватает самообладания, чтобы его игнорировать.
Что было несомненно, так это то, что МакЛин твёрдо намеревался её поцеловать: она знала это, потому что он заявил ей это, когда они встретились в третий раз. Конечно, она тогда сказала что — то совершенно неуместное, типа: «Только попробуйте!», и тут — то всё и началось.
Между ними существовало очевидное влечение, которое вспыхнуло сразу и страстно, заставив Кейтлин испытывать такие чувства, какие ей не доводилось испытывать раньше. Один поцелуй Александра МакЛина превратил её в трепещущее средоточие пылкой страсти. Хуже того, это вызывало такую же зависимость, как шоколад; и она обнаружила, что всё больше и больше ищет его поцелуев, всё больше и больше рискуя, чтобы привлечь его внимание, провоцируя его не меньше, чем он — её, пока оба они не оказались опасно близки к тому, чтобы переступить черту, которая должна была бы их предохранять.
