Его белые ровные зубы блеснули в улыбке.
— Господи, вы и в самом деле под хмельком!
Проплыв мимо, она бросила на него взгляд через плечо.
— Глоточек спиртного еще никому не повредил.
Оказалось, Фелисия знала дорогу, и, когда он уже засомневался, действительно ли молодая леди — та, за кого себя выдает, она подогрела его интерес, объявив:
— Вы скорее всего занимаете номер принца Уэльского?
Фелисия видела, как заискивали перед ним официанты во время ужина. Кроме того, удачливые игроки всегда занимали лучшие номера.
— Откуда вам известно? — удивился Флинн, вопросительно подняв брови.
— Значит, я права, — небрежно бросила Фелисия и поплыла по коридору, соблазнительно покачивая бедрами, чем вызвала у него еще большее раздражение. Неужели она все же куртизанка и он ошибся с самого начала? Или просто хорошая актриса?
Впрочем, вряд ли это так уж важно. Флинн последовал за удалявшейся фигурой, жадно вдыхая манящий аромат. Из углового номера открывался вид на гавань и дворцы Монако по ту сторону залива.
— Обожаю эти покои! — обернулась Фелисия к Флинну с видом воплощенной невинности.
— Вы часто это проделываете? — осведомился он, вставляя ключ в скважину.
— Что именно? Выигрываю деньги в казино или поднимаюсь к мужчинам в номера?
Не отвечая, он с легкой иронией воззрился на нее.
— Предоставляю выяснить это вам, месье Саффок, — азартно объявила Фелисия, принимая картинную позу. — Как по-вашему, я ночная бабочка или нет?
Он окинул ее взглядом и усмехнулся:
— Думаю, мы это скоро выясним, не так ли? Входите, миссис Гринвуд.
— Мисс Гринвуд, — дружелюбно поправила она, шагнула через порог и, словно что-то вспомнив, поспешно обернулась. — Кстати, вы, надеюсь, не женаты? Видите ли, хоть я и понимаю, что для мужчины супружеская верность не обязательна, все же не желаю причинять огорчений вашей жене.
— На этот счет не беспокойтесь, я не женат, — заверил Флинн, тихо закрывая дверь.
— Как подчеркнуто, мистер Саффок, — поддразнила она. — Можно подумать, вы не верите в счастливые браки.
— Подобно вам, я предпочитаю независимость.
— Господи, неужели вы еще и совестью наделены? Большинство мужчин сохраняют свою независимость, имея жен и детей!
— Не могли бы мы поговорить о прелестях супружества в другой раз?
— Ой!
Прижав к губам кончики пальцев, Фелисия кокетливо похлопала ресницами.
— Похоже, я не слишком гожусь на роль куртизанки, верно, сэр? По идее, я должна угождать, покоряться и лишний раз рта не раскрывать, не говоря уже о том, чтобы высказывать собственное мнение.
— Приятная мысль, — сухо буркнул он, кладя ключ на маленький столик.
— А что, все куртизанки действительно таковы?
— Думаю, это тоже стоит обсудить позднее.
— Разумеется, мы можем вообще не разговаривать. О, как я люблю этот номер! — восторгалась Фелисия, широко раскидывая руки. — Эти теплые желтые тона, цветочные букеты и мебель, такая мягкая, что когда садишься в кресло, словно в пуху тонешь!
Флинн оттолкнулся от двери и встал перед Фелисией.
— Вы часто здесь бывали?
— Родственники моего дворецкого служат в этом отеле. Благодаря им я видела все лучшие комнаты.
Почему-то ее ответ обрадовал его. Для куртизанки она слишком чувствительна и искренна. Что на уме, то и на языке. Дамы полусвета — по большей части особы сговорчивые, слова поперек не скажут. А во время поездки в Баку, где друг содержал целый гарем, Флинн достаточно близко познакомился с покорными женщинами.
И теперь находил контраст по меньшей мере освежающим.
Фелисия подошла к открытой балконной двери и остановилась спиной к нему.
— Я невероятно счастлива, — объявила она, — и готова кричать об этом всему свету!
— Пожалуй, не стоит.
— А что, если я вас не послушаю? — обернувшись, улыбнулась Фелисия.
— Придется найти способ заставить вас замолчать.
Стрельчатые брови взлетели в притворном изумлении.
— Неужели?! — Они стояли в самом роскошном номере «Отель де Пари», разделенные пространством в несколько ярдов, а теплый ночной воздух благоухал жасмином. Напряжение становилось все ощутимее. Фелисия открыла рот. — Не надо.
Ответная улыбка была страстной, искушающей и такой манящей, что на мгновение Флинну показалось, что все было ошибкой и эта женщина хорошо обучена искусству любви. Той, за которую платят, и платят дорого.
Ее торжествующий крик взорвал тишину, но длился те доли секунды, которые потребовались герцогу Графтону, чтобы сократить расстояние между ними.
Фелисия еще успела подумать, что для такого великана он двигается с невероятной скоростью, но тут он накрыл ее губы своими и тут уж показался ей настоящей горой. Она сама была рослой, но все же в его объятиях почувствовала себя просто крошкой, легкой, как пушинка.
Поцелуй был лишен нежности: жесткий рот сминал ее губы, большие ладони легко сжимали ее ягодицы, прижимая к его вздыбившейся плоти.
Она, обескураженная такой напористостью, попыталась оттолкнуть Флинна, не собираясь, однако, нарушать договор, но он только крепче стиснул руки. Легкий озноб прошел по ее спине, озноб, вызванный восхитительным ощущением собственной беспомощности. Он хотел ее, страстно, открыто! Как это не походило на безрадостные слияния в прошлом. Почти старомодная галантность и изящество манер сочетались в этом человеке с чувственным исступлением и обещанием пылкой страсти, от которой кровь закипала в жилах. От которой Фелисия чувствовала себя буйной и неукротимой. Она теряла голову от жаркого наслаждения поцелуем, шелковистой ласки его губ и настойчивого языка, ощущения его упругого мускулистого тела, к которому прижималась. Поцелуй становился все интимнее, вкус и запах мужчины наполнили ее рот и ноздри. Поцелуи были всего лишь легкой закуской, и только когда она узнает его получше, он позволит ей отведать главное блюдо.
Изнемогая от желания, Фелисия обвила руками его шею и стала отвечать на поцелуи, как женщина, доселе не испытывавшая страсти. Ее пыл и плотский голод, потребность ласкать и нежиться под ласками захватывала, влекла и поражала. Она предлагала себя с такой чистосердечной простотой и нескрываемым желанием, что Флинн вдруг ощутил давно забытый трепет, так часто посещавший его в юности.
— Эта ночь будет незабываемой, — прошептала Фелисия, отстраняясь и с обожанием глядя на него. — Не представляла, что могу быть так счастлива.
— Тебе легко угодить, — усмехнулся он.
— И никто не умеет целоваться так, как ты. Я вся горю. У тебя пальцы на ногах покалывает?
— Откуда ты знаешь?
— А мы… то есть… ты хочешь…
