— Это одна из причин, по которым мне не терпелось осмотреть вас. Когда вчера вас принесли сюда, я должен был выбирать одну из двух возможностей: либо сразу отправлять вас в ближайшую больницу для рентгеноскопии и лучшего лечения, чем могу обеспечить я, или оставить вас здесь. Но ведь до больницы пятнадцать миль. А я сторонник лечения шока в первую очередь, а всего остального — потом. И я послушался своего инстинкта.
— За что я вам очень благодарен. И, смею добавить, мне здесь вполне удобно.
Доктор Шеффорд улыбнулся:
— Спасибо. Эта комната всегда готова для непредвиденных случаев. Не странно ли, что такие вещи случаются нередко, хотя мы живем в удаленном от больших дорог месте?
— Не имею ни малейшего понятия, где я.
— Название нашей деревни Литтл Копл. Это несколько в стороне от шоссе, примерно в двадцати милях от Мелчестера.
— О да, теперь я представляю, где это.
— Так вот о вас. Семья или родственники? Если желаете, я могу позвонить им. Или вы предпочитаете написать или послать телеграмму?
— Можно не спешить. Достаточно ли я крепок, чтобы вернуться домой?
Доктор Шеффорд задумался:
— Я бы хотел, чтобы вы отдохнули два-три дня, прежде чем принимать решение. Конечно, если ваш отъезд абсолютно необходим…
— Вы не станете возражать, если я останусь здесь?
— Конечно нет. В сущности, я предпочитаю оставить вас, если это возможно. Одна из вещей, которые мне не по душе, — это бросать недоделанную работу.
— Я сторонник того же.
— Прекрасно. Если вы хотите остаться, я с удовольствием оставлю вас. А теперь… — Его прервал стук в дверь. — Кто там?
— Папа, звонит мистер Ноулис. Он говорит, чтобы ты приехал немедленно.
— Скажи ему, я выезжаю. — Доктор подошел к двери. — Ну вот, видите? Уж эти нервные папаши! И никакой надежды на то, что ребенок появится на свет раньше, чем через два часа. Там не менее мой долг поддержать дух семейства. К счастью, это всего в полумиле отсюда вниз по дороге. С минуты на минуту должна подойти сестра. Она вас вымоет и причешет. Это великолепная женщина. Все, что вам нужно, просите у нее. До свидания.
Доктор Шеффорд поспешно покинул комнату, и, только когда Энн, поджидавшая отца в холле, подала ему сумку и шляпу, он вспомнил, что до сих пор не знает имени своего пациента.
— Держи больного на легкой диете, Энн, милая, — сказал он. — И узнай его имя. Я забыл.
— Очень похоже на тебя, папа, — улыбнулась Энн и помахала рукой, когда маленькая старая машина тронулась с места.
Тем не менее она не пошла прямо к больному: туда направилась сестра с горячей водой и полотенцами, и Энн рассудила, что имя пациента может подождать до тех пор, пока он не будет вымыт и побрит. И она пошла на кухню.
Майра у раковины чистила картофель для ленча и одновременно читала роман, пристроенный на подоконнике.
— Майра, ну на что это похоже? — засмеялась Энн. Ее позабавила ситуация, хотя она и привыкла к маленьким хитростям сестры.
— О Энн, ты должна прочесть эту книгу! — откликнулась Майра. — Абсолютно захватывающе! Послушай только: «Извивающаяся и неуловимая, как змея, она была одета в платье из серебристой ткани, которое скорее обнажало, чем скрывало ее фигуру, а вокруг ее шеи цвета слоновой кости сверкало ожерелье из кроваво-красных рубинов, подаренное раджой в Бомбее». Разве это звучит не чудесно?
— По мне, это звучит странно, — ответила Энн. — Почему она взяла кроваво-красные рубины у раджи?
— Я дам тебе три выпуска.
— Не надо. Где ты берешь эти книги и зачем читаешь? Это же просто макулатура.
— Они совершенно захватывающие. — Майра бросилась на защиту романов. — Кроме того, должно же быть в моей жизни хоть немного ярких красок!
Энн улыбнулась:
— О Майра, какие смешные вещи ты говоришь!
— Ничуть. Все так и есть. Я влачу серое, бесцветное существование без всякой надежды на перемены. Кто мечтает о коммерческих курсах? К тому же я не в состоянии одолеть их премудрости.
— Майра, на этот раз ты должна сдать экзамен.
— А я уверена, что не смогу. Если бы ты только знала, как трудно читать собственную стенографию, ты бы посочувствовала мне.
— Но ты же обещала папе, что будешь упорно работать.
— Я так и делала, — ответила Майра. — Но мне не нравится коммерция. Лучше бы вы позволили мне стать продавщицей или пойти на сцену.
Энн вздохнула. Все это они обсуждали не раз. Она беспокоилась о будущем Майры: девочка была прелестна, но превращалась в безмозглую дурочку, как только дело касалось практических вопросов. Однако сердиться на нее было невозможно. Энн смотрела на сестру и думала, как уже много раз до этого, что та рождена исключительно для жизни полной удовольствий. Волосы девушки, глубокого орехово-коричневого цвета с золотисто-красноватым оттенком, вьющиеся от природы, тяжелой массой укрывали ее небольшую головку. Голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, сияли на круглом детском лице с чуть вздернутым носом. Если отбросить простое, дешевое, поношенное платье и картофель, которым были заняты руки девушки, в этот момент Майра казалась только что сошедшей с обложки журнала.
Единственное, что огорчало девушку в ее семнадцать лет, — это некоторая склонность к полноте, и хотя она старалась не отступать от диеты, ее решимость была не более зрелой, чем возраст: рано или поздно она капитулировала перед едой, от которой полнела. Шоколад и торты были неотразимы для тех, чья голодная юность страдала от рациона военного времени. Еще одной характерной чертой Майры было безошибочное умение избрать линию наименьшего сопротивления. Но никто не мог долго сердиться на нее. Ведь она была так забавна и мила, так добродушна и расположена к людям и неисправимо романтична. Она всегда воображала себя героиней, а в каждом встреченном мужчине видела потенциального героя. Даже Энн, которая баловала сестру, иногда была уверена, что «мистер Райт в «роллс-ройсе» ждет ее прямо за углом».
Тем не менее проблема будущего Майры оставалась реальной. Доктор Шеффорд уже истратил на ее образование больше, чем мог позволить себе, и было ясно, что ей пора начать самой зарабатывать деньги, поскольку то, что они могли бы отложить, следовало оставить для близнецов.
Им исполнилось двенадцать лет, и пока еще они ходили в деревенскую школу. Однако Энн, надеясь на чудо, мечтала в ближайшие два года отправить Энтони в закрытую частную школу для мальчиков. А Энтониета, по всей вероятности, получит такое же бессистемное, случайное образование, какое досталось ей самой.
Энтони и Энтониета, до смешного похожие, невысокие для своего возраста, были по-своему очень привлекательны, хотя и лишены спокойной нежности Энн и яркой прелести Майры. Отчаянно озорные, они обладали особым свойством: при всем обилии совершенных ими проказ в обществе они выглядели чрезмерно серьезными для своих лет, умели вести себя, и люди с трудом верили, что эти дети придумали и претворили в жизнь свои возмутительные проделки.
