Но этот человек был другим. Он говорил о Боге, но внутри у него таилась своя, личная боль.
— Вы так и не назвали свое имя, — сказал он.
— Маргрет.
— Маргрет — а дальше?
Она носила довольно распространенную фамилию, которая ни о чем ему не скажет, если только он не жил в Эдинбурге.
— Рейд. Маргрет Рейд.
— Тогда всего хорошего, госпожа Рейд. Полагаю, мы еще встретимся.
Ничего на это не ответив, она поспешила уйти, отчаянно желая, чтобы его обещание не сбылось.
***
Когда Маргрет вернулась, оказалось, что мать сидит снаружи, на лавочке возле коттеджа, устремив безучастный взгляд на дорогу. Вдруг кто-то проезжал мимо? Вдруг ее увидели?
— Мама, идем. — Заставляя себя говорить спокойно, она взяла ее безвольную руку и мягко, чтобы не испугать, потянула на себя. — Ты же знаешь, тебе нельзя находиться снаружи.
Мать напряглась всем телом, но отрешенное выражение ее лица не изменилось.
— Ты кого-нибудь видела?
Кто-нибудь видел тебя? В который раз она пожалела о том, что коттедж не запирается на железный замок вроде того, что охранял их дом в Эдинбурге. Маргрет огляделась по сторонам, посмотрев сначала на юг, потом на север. К счастью, дорога была пуста.
— Я ждала тебя. — Лоб матери пошел морщинами под гнетом воспоминаний. — Ты ушла.
— Да, я говорила, что ухожу в деревню, помнишь? — Маргрет сжала ее руку и легонько встряхнула. — Но я уже вернулась, так что идем в дом, я расскажу тебе сказку.
Кивнув, мать поднялась на ноги. Маргрет была дома. Страх забылся.
Такова была ее доля: стоять между матерью и остальным миром.
***
Преподобный Уильям Диксон выставил локти на обшарпанный стол и окинул Александра скептическим взглядом.
— Граф посылал за Джеймсом Скоби.
Кашлянув, Александр дал заготовленный заранее ответ:
— А Скоби послал меня.
— Но вы работали вместе? Он учил вас?
Учил, но они не должны узнать, что его обучение осталось незавершенным. Они не должны догадаться, что он прибыл сюда без благословления Скоби.
Священник прищурился.
— Скольких вы помогли ему изловить?
Почему всех интересует этот вопрос? Даже ту женщину со странными глазами. Как будто определенное число может стать гарантией безопасности. Что они надеются услышать? Одну? Пять? Дюжину?
Он не хотел копаться в памяти и считать. Не хотел переноситься в воспоминаниях в тесное помещение, битком набитое людьми, которые ждали, затаив дыхание, а кое-кто и задыхаясь от нетерпения, когда Скоби разденет ведьму догола и приступит к поискам отметины на ее обнаженной плоти…
— Мистер Кинкейд?
— Достаточно. Опыт у меня есть.
— Однако это ваше первое дело.
— Первое самостоятельное, и мне бы не хотелось, чтобы в деревне об этом узнали. — Люди не должны сомневаться в том, что он победит зло.
Он сам не должен сомневаться.
— Скажите, — начал Александр со слов, которым научил его Скоби, — что побудило графа вызвать охотника на ведьм?
Сдавшись, преподобный вздохнул и наклонился вперед.
— В деревне случился ряд весьма загадочных происшествий.
Александр кивнул. Так оно всегда начиналось. С падежа скота. С таинственного заболевания. С того, что нельзя объяснить. Зло постепенно подбиралось все ближе и ближе, пока не наносило удар по тебе самому. Но к тому времени останавливать его было поздно.
— Продолжайте.
— Поначалу мы, то есть я и деревенские старосты, не обращали на эти вещи внимания. В конце концов, Господь посылает несчастья всем нам, но потом, на исходе весны, начались эти крики, вопли… — Он оглянулся на окно, за которым простирались поля. По ярко-синему небу плыли кудрявые белые облака, Божье благословление, защищавшее мир от вторжения зла. — По ночам. В полях.
Там, где ведьмы могли привольно резвиться в компании Сатаны.
Голос священника упал до шепота.
— Даже я это слышал.
— Однако вы никого не вызвали. — Стоял октябрь. С тех пор прошло уже несколько месяцев.
Диксон облизнул губы и сглотнул.
— Поймите меня правильно. Король, новый парламент, новые акты, епископы… — Он беспомощно развел руками. — Не было ни закона, ни судов, ни судей… Я счел за лучшее подождать.
Александр кивнул, вспоминая хаос уходящего года. После возвращения Стюартов на престол воссозданный шотландский парламент отменил подавляющее большинство законов, принятых за последние двадцать восемь лет, а Церковь снова официально возглавил король.
Нерешительность священника можно было понять.
— Да и граф… — только и произнес, не договорив, Диксон.
Граф, очевидно, был против.
Александр оглядел его жалкое обиталище. Жена Диксона давно умерла. Дети выросли и разъехались. Священник прожил в этом доме столько лет, что на столешнице появились проплешины, протертые его локтями. Такому человеку трудно принимать перемены — в том числе и внутри Церкви.
— Однако произошло нечто, что в итоге заставило вас действовать, — промолвил он, глядя в усталые, встревоженные глаза человека напротив.
— Однажды, в разгар жатвы, Джеймс Грей проснулся поутру и обнаружил, что его поле вытоптано, а ячмень подчистую уничтожен. Соседские поля остались нетронутыми. Непогоды не было. Скот не пропадал. Отчего могла приключиться такая напасть? — Он воздел пустые, как поле Джеймса Грея, ладони к потолку. — И тогда граф…
Граф не стал дожидаться, пока преподобный Диксон наберется решимости.
— Кого вы подозреваете?
— Наш приход невелик. Все овцы в моей пастве не без греха. — Он сделал глубокий вдох. — Прошлым летом Агнес Бакстер назвала ведьмой Изобел Бойл. Агнес сделали серьезное предупреждение и посадили на покаянную скамью. Дэвид Зиман, по слухам, упоминал имя Господа всуе…
Он пустился по памяти перечислять грехи местных жителей — и большие, и малые, но в данный момент Александр не нуждался в сумбурном пересказе мелких деревенских конфликтов. Если понадобится, он спросит о них позже.
— В деревне есть пришлые? — перебил он священника. — Какие-нибудь чужаки?
Тот нахмурился, досадуя на то, что его вынудили сразу перейти к концу рассказа.
— Вдова из дома на дороге в Джедборо. — С торжественным кивком он подался вперед. — У нее необычные глаза.
— Она вдова? — Она не упомянула этого при встрече.
— Вы ее видели?
Он кивнул, не желая ни вдаваться в подробности, ни вникать, почему.
— Что вам о ней известно?
