Глобус затих. Он повернулся к ней сушей, наверное, она насмотрела это место, подумала Шурочка, и оно само притягивается к ней.
Ах, дядя. Не перехитрит ли он самого себя? Неужели и впрямь испытывает удовольствие от столь долгого обеда с Кардаковой?
Она была с ним на таком. Дяде наливали – и сейчас, вероятно, тоже – из хрустального графина холодную водку. Он морщился, этот любитель скотча.
Шурочка посмотрела в окно, ей послышался стук колес экипажа. Мимо, поняла она, когда стук утишился. Но она продолжала смотреть в окно. Стекло стало такого же цвета, как моря на глобусе – темно-синим. Уже вечер, скоро загорятся керосиновые фонари на улице, потом – газовые.
Это хорошо, что дядя согласился без особого сопротивления отпустить ее в гости к Варе Игнатовой. Она так волновалась. Завтра Варя приедет на поезде из Петербурга. Они вернулись вместе из Англии, но подруга осталась в Петербурге, чтобы навестить своих братьев и сестер.
Родители Вари жили в Барнауле, на Алтае. Ее отец был удачливым геологом и известным путешественником. Он недавно отошел от дел, писал статьи для журналов о природе и охоте. Может быть, дядя не упорствовал потому, что Игнатов его старинный друг, гораздо старше, чем он. Более того, их связывает принадлежность к какому-то обществу. Много лет назад они служили на дипломатическом поприще, тогда же вступили в него. Дядя не рассказывал ничего особенного, только как-то обронил, многозначительно подняв брови: членство в нем полезно для жизненных успехов.
Шурочка оторвала взгляд от окна, рука сама собой легла на крутой бок глобуса. Вот он, Алтай, где Алеша ищет золотую жилу. Она похлопала рукой по круглому животу глобуса.
– Глобусыня, – пробормотала она. – Ты знаешь, что эта земля беременна золотом… Я стану повивальной бабкой… Вот увидишь.
Шурочка снова посмотрела на часы. Лучше всего лечь спать пораньше. Завтра у нее такие дела, которые требуют ясной головы и четкой мысли.
Она погасила лампу, вышла из кабинета и поднялась к себе в мансарду. Она заглянула в потайной ящичек комода, чтобы снова убедиться – мешочек, вынутый из ружейной ложи, на месте.
Варя, как часто случается с подругами, была совершенно не такая, как Шурочка. Она тихая, спокойная, и, глядя на большой мир из своего мира тишины, оценивала его более точно. Шурочка сама признавалась, что порой делает что-то, а потом думает. С Варей такого не случалось, до сих пор по крайней мере.
Вообще-то Варя не слишком верила тому, что говорила Шурочка о себе. На ее взгляд, она по натуре была настолько быстрой, что сама не замечала, что давно обдумала то, что сделала.
Поэтому когда Шурочка мгновенно отозвалась на приглашение поехать с ней в Барнаул, в гости, Варя предположила, что это не сиюминутный порыв.
Поезд все дальше уносил ее от Петербурга, вагон покачивался, Варе было покойно в его тепле.
Она не стала выспрашивать у подруги причину, она на самом деле была очень-очень рада, что Шурочка поедет с ней. К тому же, думала она, каждый человек вправе иметь свои тайные мысли и никому не открывать их. У нее самой тоже есть тайна, и о ней никто не знает.
Варя почувствовала, как розовеют щеки.
Что ж, на этот раз путь на Алтай будет, как всегда, долгим, но он не будет трудным. Михаил Александрович, дядюшка Шурочки, обещал им самый лучший экипаж. Его извозопромышленница – фу, какое ужасное, нелепое слово – выберет для поездки самый лучший экипаж, самых лучших лошадей. Шурочка сказала, что дядя уже договорился.
Варя вздохнула – они с Шурочкой уже привыкли к европейским железным дорогам, там есть даже подземные, поэтому странно представить себе, сколько дней придется трястись от Москвы до Барнаула, меняя лошадей. О них тоже позаботилась извозопромышленница.
Варя старалась думать об этой женщине спокойно, но лицо без ее ведома то краснело, то бледнело. Она заставляла себя помнить о ней только как о человеке, позаботившемся об их с Шурочкой удобствах.
В компании Шурочки, успокаивала себя Варя, многие дни длинной дороги пролетят скорее, чем без нее. И она, быть может, осмелится поговорить с ней о том, что занимает ее в последнее время ежесекундно…
Нет, нет, нет, она не собирается доверить Шурочке свою тайну. Никак и ничем не позволит уловить даже тень ее, твердила себе Варя. Но она сама узнает о предмете своей тайны все, что только сможет. Причем не задавая вопросы, которые могли бы заставить ее открыться.
Варя всегда ехала домой с особенным нежным чувством. Она самая младшая из восьми детей Игнатовых. Дома у них чистая, светлая атмосфера, в которой хочется раствориться. И сама она мечтала иметь… сколько? Ну пятерых детей, это точно. Еще девочкой, когда ее в шутку об этом спрашивали, она охотно растопыривала пальцы на правой руке и объявляла: пять.
– А если прибавить другую руку? – смеялся отец. – Тогда ты нас превзойдешь.
– Дай Бог тебе хорошего мужа, – говорила мать.
Хорошего мужа, повторила мысленно Варя.
Но тот, кого она захотела бы увидеть рядом с собой, он согласился бы на это? А если он из тех, кто вообще не жаждет наследников? Ведь он… Варя прикусила губу.
Нет, не важно. Это сейчас не важно. Он сам важен для нее. И если бы он вообще… она задержала дыхание, готовясь признаться самой себе в невероятном. Если бы он вообще не мог… любить ее той любовью, от которой рождаются дети, она согласилась бы жить с ним… Она знала, как называются такие отношения – целибат. Когда она мысленно произносила это слово, ей казалось, она слышит цокот копыт…
Быть рядом с ним, говорить с ним, сидеть напротив него за столом, читать вместе, путешествовать. А ночью… просто прижиматься всем телом друг к другу… И все.
Она много раз пыталась разобраться в причине своей тайной страсти к человеку, который годится ей в отцы. Может быть, дело в том, что ее собственный отец гораздо старше матери и они счастливы? Счастливы как немногие. Видела ли она в своей тайной любви кого-то, кто способен стать для нее – единственной, не одной из восьмерых, а единственной – отцом? Неужели она так сильно любит своего отца? Да, больше всех на свете.
Варины родители не настаивали на каком-то своем выборе, хотя отец присмотрел ей жениха. То был англичанин, заводчик биглей. Поскольку отец уже занимался черными гордонами – сеттерами из Шотландии, то вполне понятно его желание ввезти в Россию новую породу охотничьих собак.
Англичанин слыл состоятельным человеком, более того, он обещал стать значительным со временем – он готовился занять место в палате лордов. Не завтра с утра, конечно, как шутил отец, но уверен, его успех не за горами. Он, кстати, намного моложе того, кого Варя выбрала сердцем.
