Женщины подали нам обильную еду. Безволосые мужчины услаждали наш слух музыкой. Рабыни принесли воду для умывания и новую одежду. Они захотели раздеть меня, но я пришла в ярость и выкинула их из палатки. Я приказала всем нашим сестрам скрыть от окружающих, что мы амазонки.
В мучительном недоумении ждала я Талестрию, но она появилась лишь на третий день, украшенная ожерельями, в золотых серьгах. Глаза ее были обведены синей краской, лицо прикрывала вуаль. Я преклонила перед царицей колено, чтобы выразить свою печаль и гнев. Взмахом руки она отослала рабынь и вошла, опустив за собой полог.
Талестрия сбросила украшенную перьями накидку. Сняла драгоценности и разбросала их по углам. Она сорвала яркую тунику и потребовала воды, чтобы омыть тело. Меня смущал исходивший от нее чужой аромат. Я поливала царицу водой и опирала с головы до ног.
— Ты гневаешься, — сказала мне царица.
— Тания служит тебе. Верная служанка никогда не ослушается свою царицу.
— Я знаю, ты недовольна, Тания, но бог Льда указал мне путь. Я не царица амазонок. Я стану женой Александра. Это не слабость. Это моя судьба.
Ее слова пронзили мне сердце. Я сжала зубы и удержалась от слез.
— Племени нужен вождь. Я назначаю тебя правительницей и поручаю найти мне преемницу. Возвращайся в край Сиберии, Тания. Мне ведом твой нрав. Здесь ты будешь несчастна.
— Талестрия, неукротимая царица амазонок, стала пленницей любви к мужчине. — Я повысила голос. — Если это не слабость, значит, ее околдовали! Признайся, что Александр опоил тебя любовным напитком! Скажи, что он украл твою душу и запер ее в проклятом ларце! Очнись, Талестрия! Царицы амазонок доверили тебе жизнь нашего племени. Ты не можешь нас покинуть!
Я их никогда не забуду. Я никогда не забуду тебя.
По щекам моей царицы катились слезы, но голос звучал твердо.
— Правительницы ошиблись. Я не Талестрия. Талестрией должна была стать ты. Будь сильной, Тания. Будь непобедимой воительницей, которая не страшится разлуки и не страдает, теряя сестру. Возвращайся домой. Ты должна научить языку птиц маленьких девочек, что станут нашими наследницами.
Я захлебнулась слезами.
— Ты забыла предсказание наших предков, моя повелительница! Царица-Мать полюбила мужчину. Она умерла ради него, и гора покрылась вечным снегом.
— Я ничего не забыла, — ответила она.
Ее глаза сияли, а лицо было таким спокойным, что я похолодела.
— Я ничего не забыла. Я не боюсь проклятия. Я доверяю моему богу!
Я зарыдала. Александр околдовал мою царицу. Ее жизнь в опасности. Как мне покинуть ее?
— Пока ты жива, я не буду править. Так завещали нам предки. Не настаивай. Я последую за тобой на край земли. Я не вернусь домой.
Я лила слезы и не могла успокоиться. Царица тоже плакала. На землю опускалась ночь. Талестрия заснула, лежа рядом со мной, или она не спала, а притворялась, как и я? Не знаю.
Горечь, разочарование и гнев мешались в моем сердце с нежностью и скорбью. Талестрия, как и Царица-Мать, полюбила мужчину. Значит, наше племя обречено на гибель. Мы исчезнем с лица земли, такова наша судьба. Талестрия предложила мне занять ее место и править, но как я остановлю неотвратимое истребление племени, которое вот-вот потеряет свою царицу? Талестрия хочет, чтобы я обманула пророчество, вернулась на родину и объявила, что она погибла в бою.
Разве смогу я солгать и навлечь на нас гнев бога? Разве могу разлучиться с Талестрией, царицей моего сердца, сестрой, которую я неусыпно оберегала, ту, к кому я буду вечно стремиться душой и телом? Как я могу сдаться без боя? Без меня Талестрия будет погребена под камнями и железом, которые тут считают товаром, она погибнет в этом прогнившем мире, где похожие на хищников мужчины и женщины сажают птиц в клетки. Моя царица предала племя. Это моя вина. Я заслуживаю изгнания, я должна умереть вместе с ней.
Я вспомнила мгновения счастья, когда царица, лежа в траве, диктовала мне истории о звездах. Я писала при свете свечи и предавалась мечтам. Высыхая, чернила становились белыми. Приход Александра вынудил нас забыть о книге. Мы второпях снялись с места и ускакали.
Я все плакала и плакала, вспоминая, как Талестрия скрестила оружие с неизвестным воином, а потом оба исчезли за горизонтом. Когда они вернулись в степь, мы лишились своей земли и предков. Мы больше не увидим белых красноголовых журавлей, не назовем себя тем, кто любит лошадей.
На следующее утро царица собрала в шатре воительниц, их было двадцать девять. Я, Ания, писец и глашатай царицы, сообщила им решение и объявила:
— Я, Тания, писавшая для повелительницы, буду тем светлячком, что проводит ее в царство мертвых. Кто из вас хочет стать правительницей вместо меня?
Сидевшие полукругом девушки зарыдали. Ни одна не пожелала занять мое место. Ни одна не хотела нести племени весть о том, что Талестрия и Тания пали в бою. Ни одна не чувствовала в себе мужества солгать или сказать страшную правду: царица полюбила мужчину. Царица убежала с ним. Никто из амазонок не хотел возвращаться домой с вестью о наступлении вечной зимы. Все поклялись сохранить тайну нашего происхождения. Все отреклись от нашего прошлого.
Если рана не заживает, мы отсекаем то, что гниет. Чтобы никто не узнал тайну — «У амазонок больше нет царицы», — мы отбросили букву «Т» от наших имен. Мы утратили нашу семью и нашу свободу. Мы решили хранить верность царице и превратились в безымянных птичек в клетке Александра.
Я повернула голову и бросила на Алестрию разгневанный взгляд. Она безучастно смотрела в пустоту перед собой.
Проснись, Алестрия!
Александр, палач амазонок, я буду ненавидеть тебя во всех своих будущих жизнях!
Багоас лишился рассудка, когда я вернулся в лагерь и привез в седле Буцефала женщину. Он вскочил и с воплями помчался к моему шатру, заколол раба, вздумавшего его остановить, перевернул всю мебель, а потом расцарапал лицо и начал бить себя кулаками в грудь, катаясь по земле. Македонские генералы отвернулись. Женщины прикрыли глаза детям и удалились. Гефестион и его охрана совладали с безумцем, напоив его маковым отваром. Ночью в лагере царила мертвая тишина — стихли шепоты, не звенело оружие. Мои генералы скрывали ярость и боль. Солдаты спрашивали себя, что станет с империей.
Но решение было принято. Никто не заставит меня отступиться. Я не изменю своего решения — мне безразличны изумление персов, гнев македонян, завывания Багоаса и доводы Гефестиона. Алестрия станет моей царицей.
Я вызвал сатрапа Бактрианы Оксиарта и приказал ему объявить Алестрию одной из своих дочерей. Я выбрал для будущей супруги персидское имя Роксана, что значит «сияющая».
