– Ты говорил мне о пьянстве. Но как насчет безумия?
В полумраке снова блеснула его улыбка.
– Только в мягкой форме. У меня есть три тетушки, и каждая помешана на своей собаке. У собак есть дни рождения, усыпанные драгоценными камнями поводки и ошейники и больше камзольчиков, чем у меня.
– Камзолы?!
– Бархат на зиму, промасленный лен на лето. Очевидно, их мех слишком нежен, чтобы выдерживать шотландские ветры. Иногда у тетушек появляются и другие животные. Мои тетки, леди Сара, Летти и Дорис, убеждены, что любое животное можно выдрессировать как собаку, если только посвятить себя этой задаче.
– Любое животное? Но чему они хотят их научить? Можно ли заставить кролика лаять?
– Собак никто не учит лаять, – справедливо заметил Гауэйн. – В понятие дрессировки входит способность отзываться на кличку, делать свои дела не в доме на ковре, а на выбранном участке и реагировать на команды.
– Полагаю, можно выдрессировать кошку, – с сомнением заметила Эди, в доме которой никогда не было животных. – Хотя насколько я знаю, они не слишком поддаются дрессировке.
Гауэйн покачал головой:
– Кошки остались в отдаленном прошлом. Мои тетки держали в доме несколько разных птиц, полевку, ежа, трех белок и целую семью кроликов. В настоящий момент они работают со свиньями. Вернее, с поросятами.
– Они дрессируют поросят?
– Предпочитают говорить, что одомашнивают их, – пояснил герцог таким сухим тоном, что Эди невольно хихикнула.
– Когда я в последний раз нанес им визит, поросята учились отзываться на клички: Петал, Черри и Мариголд. К этому времени, полагаю, тройня либо превратилась в маток, либо пошла на бекон.
Он вытянул длинные ноги и задел сапогом туфельку Эди. Даже это мимолетное прикосновение заставило ее вздрогнуть, что было крайне абсурдно. Абсурдно!!!
– Мне кажется, – сказала она, взяв себя в руки, – что личная гигиена значительно важнее кличек.
– Все три поросенка прекрасно обучаются, – торжественно объявил Гауэйн. – За ужином они маршируют передо мной такие розовые, чистенькие и украшенные ленточками. Конечно, было несколько достойных сожаления инцидентов. Но гораздо меньше, чем ты могла бы предположить.
– Буду счастлива познакомиться с ними, – кивнула Эди также торжественно, но не выдержала и снова рассмеялась. – Я никогда не подходила близко ни к одному животному. Если не считать лошади. Я умею ездить верхом.
Гауэйн небрежно отмахнулся:
– Лошади остались в темных веках истории одомашнивания.
– Откуда твои тетки взяли эту идею?
– Летти мечтала об этом еще в детстве, а остальные просто приняли брошенный вызов.
Его нога снова коснулась ноги Эди, но лицо не изменилось. Возможно, прикосновение случайно?
У нее замерло сердце.
– Но почему они так уверены в успехе?
Гауэйн удивленно вскинул брови.
– Почему бы им не быть уверенными? Если кто-то и способен одомашнить свинью, то я бы поставил деньги на тетю Сару. В прошлом году белка ела у нее с рук.
Его уверенный голос вызывал улыбку. Эдит выросла, зная о своем благородном происхождении и голубой крови. Но, по правде говоря, и она, и отец были неравнодушны исключительно к музыке. И этот факт явно разбавлял эффект благородного рождения и тонкого воспитания. Не то что у Гауэйна и его теток. Уверенность в себе вдалбливалась в него с таким же усердием, как музыкальные гармонии в Эди.
Судя по его вскинутым бровям, тетки вполне могут выдрессировать свинью, даже если ее выдрессировать нельзя.
– Это что-то вроде научного эксперимента. За последние несколько поколений большинство членов моего рода были одержимы тем или иным исследованием. Даже смерть моего отца можно отнести к несчастной попытке доказать свою правоту.
– А ты? – вырвалось у Эди.
Гауэйн пожал плечами:
– Меня интересует пшеница. Сейчас я выращиваю новый сорт.
Это занятие было куда более полезным, чем дрессировка поросят, так что Эди издала ободряющий звук и уже собралась спросить, пробовали ли тетки заняться гусями, поскольку в детстве встречалась с этими злыми и агрессивными птицами, но экипаж остановился у их фамильного дома на Керзон-стрит. Она шарила по сиденью в поисках ридикюля, когда рядом остановился другой экипаж.
Эди припала к окну и отодвинула занавеску. Это экипаж отца!
Из дома выскочил ливрейный лакей и открыл дверцу.
– Мои родители приехали.
Гауэйн подвинулся к своему окну и выглянул с не меньшим интересом.
– Возможно, твой отец уговорил мачеху, что танцевать в нетрезвом виде не слишком хорошая идея.
– Почему они не выходят? – выпалила Эди.
– Не могу сказать с уверенностью, но думаю, граф никак не может разбудить графиню. Она либо заснула, либо потеряла сознание.
В голосе герцога звучали нотки горечи, которые не понравились Эди.
Она открыла рот, чтобы защитить Лилу, но в этот момент из экипажа вышел отец с женой на руках. Небесно-голубой шелк волочился за ним. Пока он шел к открытой двери, голова Лилы лежала у него на плече.
– Ты прав. Она, должно быть, заснула, – сказала Эди. – Я бы подумала, что для этого требуется нечто покрепче шампанского.
– Дело не только в качестве, но и в количестве. Сколько она выпила?
– Бокалов шесть? Но она не слишком много ела сегодня.
– Почти всю бутылку, – констатировал Гауэйн. – Она пьяна.
Когда граф подошел к крыльцу, Лила неожиданно притянула его голову к своим губам. Она явно бодрствовала. Эди уронила занавеску и села.
– Господи, – сказала она, – мне бы лучше не видеть этого. Тем не менее мы теперь знаем, что Лила в полном сознании.
– Да, ничего не скажешь, пить она умеет.
– И вовсе ни к чему говорить это таким тоном, – нахмурилась Эди. – Лила не пьяница.
– По моему опыту, пьяницы всегда пытаются уверить членов семьи, что вовсе не так уж хорошо знакомы с бутылкой.
– Вероятно, это верно во всем, что касается твоих родителей, – сухо отчеканила Эди. – Хотя мне неприятно подчеркивать разницу между нашими семьями. Я целыми днями вижу Лилу, поскольку до сих пор не смогла убедить ее не прерывать мои репетиции, но сегодня впервые видела ее нетрезвой.
В глазах Гауэйна появилось сочувствие.
– Самые суровые отповеди не помешали бы отцу прерывать мои занятия.
– Гауэйн. Я не это имела в виду.
– Вот как? – спросил он, помедлив.
Похоже, герцог не привык к возражениям. Что ж, можно предположить, что рано или поздно всем приходится привыкать к чему-то новому.
– Хотя ваше циничное отношение к пьянству вызывает мое сочувствие, – продолжала Эди, – я бы хотела пояснить. Мачеха не так много пьет. Мы даже отказываемся от вина за ужином, если отца нет дома, что случается не очень-то редко в последнее время.
