Ли расцвела и стала настоящей красавицей — с довольно загадочной внешностью, с длинными темными волосами и одухотворенными карими глазами. Ее привязанность к девочке была несомненной. Бабушка заметила, что с ребенком на руках Ли напоминает мадонну с картин эпохи Ренессанса. Как только малышка начала узнавать окружающих, она стала тянуться к Ли.
Наш интерес к детской помог нам пережить эти самые тяжелые месяцы. Мы постоянно говорили о Белинде. Ее первая улыбка, первый прорезавшийся зуб все приобретало для нас чрезвычайную важность и было необычайно захватывающим.
Во всяком случае, мы оправились от полученного удара и смирились с тем, что моей мамы больше не было с нами.
Мы втроем сидели за завтраком, когда принесли почту. Среди прочего там было и письмо от Бенедикта.
Бабушка встревоженно взглянула на него, и я поняла, что ей страшновато вскрывать письмо.
Она неуверенно сказала дедушке:
— Это от Бенедикта.
Дедушка медленно кивнул.
— Он, наверное, хочет забрать ребенка…
Дедушка спокойно сказал:
— Вскрой его, Аннора. Бенедикт, скорее всего, понимает, что Белинде и Ребекке лучше остаться здесь.
Бабушкины пальцы слегка дрожали, но по мере чтения выражение ее лица начало проясняться. Я жадно смотрела на нее.
— Он пишет, что считает себя ответственным за малышку и за Ребекку.
— Только за Белинду, — возразила я.
— Ну, я полагаю, что, будучи твоим отчимом, он является и твоим опекуном, — сказал дедушка.
— Нет. Меня опекаете вы.
Дедушка улыбнулся и спросил:
— Что там еще в письме?
— Он пишет, что предпримет соответствующие шаги, а пока, если это нас не затруднит, детям было бы лучше оставаться здесь. — Бабушка засмеялась. Не затруднит! Вот уж, действительно…
Я тоже рассмеялась.
— Мы не нужны ему, так же как и он нам.
— Значит, все в порядке, — заключила бабушка.
— Бенедикт хочет дать понять, что сознает, как мы помогаем ему, заметил дедушка;
— Что это он такое говорит?
— Думаю, речь идет о няне и всем прочем.
— Какая чепуха!
— Что ж, отлично. Будем жить, как прежде.
Мы почувствовали облегчение, но, тем не менее, я призадумалась. Меня смутило напоминание о том, что Бенедикт является моим опекуном и отцом Белинды, что именно он будет решать наше будущее. Подбежав к бабушке, я прильнула к ней.
— Мы останемся с вами, — сказала я, — Я не хочу покидать вас.
— Все будет хорошо, — заверил меня дедушка. — Подобным образом он выражает заботу о вас. Он рад тому, что вы здесь, под нашим присмотром, ведь нам это сделать гораздо легче, чем ему.
Когда позже я вновь заговорила с бабушкой да эту тему, она сказала:
— Не беспокойся. Без жены ему будет нелегко организовать домашнее хозяйство — хоть в Лондоне, хоть в Мэйнорли. Бенедикт поглощен своей карьерой.
Он просто хочет подчеркнуть, что чувствует свою ответственность, но он, конечно же, понимает, что для Белинды не придумать лучшего места. Не забывай, что он — ее отец.
— Лучше бы это было не так, — сказала я.
Бабушка лишь печально покачала головой.
Она так же, как и я, мечтала о том, чтобы все шло, как прежде, когда мы счастливо жили вместе.
* * *
Прошел год, и настала годовщина смерти моей матери. В течение этого года Бенедикт нанес два визита в Корнуолл. Он осматривал своего ребенка. Я в это время находилась в детской. Белинда отнеслась к нему безразлично. Ли подняла ее и передала ему на руки.
Он осторожно поднял ее, и тут Белинда издала протестующий вопль, который тут же сменился удовлетворенным пыхтением, когда Ли забрала ее обратно.
Ли сказала:
— Очень сообразительная малышка. Вы будете ею гордиться.
Мой отчим внимательно поглядел на Ли. Она опустила глаза и слегка покраснела, став еще больше похожей на изображения мадонны. Чуть позже бабушка завела с ним разговор о Ли.
— Она исключительно привязана к Белинде, — сказала она ему, — и хорошо умеет ухаживать за ребенком. Она ведь дочь акушерки, так что многому научилась у своей матери.
— Судя по всему, она знает свое дело, — согласился Бенедикт.
Со мной он говорил сдержанно, видимо, зная мою неприязнь к нему и, возможно, ощущая по отношению ко мне то же самое.
— Ребекка, через некоторое время тебе необходимо будет отправиться в школу, — сказал он. — Гувернантка не может обеспечить достаточного образования.
— Я очень довольна мисс Браун.
— Быть образованной — нечто совсем иное, чем быть довольной. Мы планировали отдать тебя в школу.
Он хотел сказать, что они с мамой когда-то планировали это. Значит, она говорила с ним обо мне.
— Возможно, в следующем году, — сказал он.
Итак, пока я была в безопасности.
Я радовалась его отъезду в Лондон. Бабушка тоже оживилась. Видимо, она никогда не забывала о том, что рано или поздно он заберет у нее и меня, и Белинду.
Меня посылали в школу, но, что касается Белинды, она, по-моему, была ему не нужна. Что-то в его взгляде, когда он смотрел на девочку, подсказывало мне, что он винит ее в смерти своей жены.
* * *
Патрик приехал в Корнуолл на летние каникулы и привез с собой школьного приятеля. Конечно, этот приятель не хотел, чтобы им мешала девчонка. Итак, на этот раз все складывалось иначе. Патрик был очень добрым человеком и всегда внимательно относился к чувствам других людей — он унаследовал это от своей матери, поэтому ему было ясно, что я ощущаю себя отверженной. Он был смущен, но ничего не мог поделать: он был обязан доставлять удовольствие своему гостю. Мы подрастали, и в наших отношениях появилось много нового.
Я часто ходила к пруду и вспоминала о своей маме, о том, как мы сидели там вместе с ней и разговаривали.
Я вспоминала, как она просила меня позаботиться о ребенке, тогда еще не родившемся на свет Она будто предчувствовала, что что-то произойдет и ей суждено умереть.
Этот пруд сыграл в ее жизни особую роль, и, когда я сидела там, у меня появлялось странное ощущение, что мама находится возле меня… пытается заговорить со мной.
Именно здесь, у пруда, я впервые увидела Люси.
Она меня интересовала, поскольку никто до последнего дня не верил в то, что ее мать собирается рожать, и никто не знал отца Люси.
Иногда о ней упоминала миссис Полгенни. Она говорила:
— Не найти лучшей матери, чем Дженни Стаббс, и это весьма странно, потому что у нее, как говорится, кое-чего в голове не хватает. Но, если речь идет о ребенке, она хорошо соображает. Уж на что заморышем была эта Люси, а теперь здоровехонька, и все благодаря заботам Дженни. Такие, как она, просто предназначены быть матерями. Жаль, что милосердный Господь счел необходимым малость недодать ей ума.
