Порция с трудом сглотнула и проговорила:
– Что произошло?
– Покушение на королеву! – Мать зарыдала и привалилась к колонне. Слуги бросились ей на помощь, а Порция не двинулась с места. Она словно приросла к полу, потрясенная неожиданным поворотом событий.
– Она… она… – зашептала Порция, но никак не могла закончить фразу.
– Нет-нет, миледи! – Дид тут же оказался рядом, словно опасаясь, что она тоже упадет в обморок. – Ее величество подверглась удару медным наконечником трости. Она навестила своего дядю, герцога, и как раз выходила из Кембридж-Хауса. После нападения она проявила стойкость, нашла в себе силы подняться в карете на ноги и показать толпе, что с ней ничего не случилось. Очень мужественно, по моему мнению.
Порция с облегчением выдохнула:
– Я так рада!
– Она присылала за тобой, – сообщила мать, которая вновь обрела дар речи. – А ты нашла время ездить к каким-то никому не нужным подругам! Да еще осталась на ночь и никого не предупредила.
– Дороти больна. Она меня так просила…
– Мне нет до этого дела! Я не могла даже объяснить королевскому посланнику, куда ты делась.
– Я немедленно еду во дворец. – Порция заспешила вверх по лестнице, на ходу снимая перчатки. – Заложите карету.
На жизнь Виктории уже было пять покушений, последнее – год назад. Тогда стреляли из пистолета, но он оказался заряжен одним только порохом. Этот случай поразил королеву сильнее, чем все предыдущие, когда в оружии были пули, но выстрел не попадал в цель. Виктория всегда мужественно держалась перед публикой, но Порция знала, что это не проходит для нее бесследно. Королева приходила в ярость от мысли, что кто-то хочет ее убить. И, раздеваясь у себя в комнате, Порция размышляла о том, было ли покушение направлено против монархии или это был очередной сумасшедший.
Хетти помогла хозяйке переодеться.
– Какой кошмар, – бормотала она себе под нос.
– Но она жива, и это главное, – отвечала Порция, вынимая из волос шпильки. – Надо благодарить Бога за это.
– Я не имею в виду ее величество, миледи. Я думаю о том, что могло случиться, если бы королева послала за вами и вас нашли бы вместе с этим человеком.
– Меня бы не нашли.
– А разве одно это не подозрительно?
– Я бы что-нибудь придумала, – отмахнулась Порция.
– Вы бы солгали королеве? – язвительным тоном спросила Хетти. – Вот что получается, если общаешься с таким человеком, как Марк Уорторн.
– Насколько я помню, раньше тебе казалось забавным соврать королеве.
Хетти энергично заработала гребнем, расчесывая волосы Порции, а та понадеялась, что Хетти теперь оставит эту тему, но напрасно.
– Он вас до добра не доведет. Он думает только о себе. Он как… как жиголо. Он бросит вас, когда вы ему надоедите. Я знаю, так и будет. И очень скоро.
Порция, обернувшись к служанке, холодно ответила:
– Я думаю, это уже случилось. Уже надоела. Так что можешь больше не беспокоиться.
– Я беспокоюсь только о вас, – жалобно начала Хетти, но Порция ее прервала:
– Посмотри, готова ли карета. Я спущусь через минуту, только посмотрю, как мама.
Хетти вышла, а Порция подошла к зеркалу и стала рассматривать свое лицо: бледная, под глазами темные круги. Но это можно объяснить страшной новостью, которая ждала ее дома. А новость действительно была страшной, ведь когда Порция услышала о покушении и увидела рыдающую мать, она решила, что Виктория убита. Это был тяжелый удар. И он же заставил ее очнуться. На свете есть более важные вещи, чем Марк Уорторн. Она должна играть свою роль, выполнять свой долг. Настало время отбросить эгоистичные устремления плоти и сосредоточиться на долге.
Ее мать легла в постель, приняв дозу снотворного, и уже почти заснула.
– Мама, тебе лучше?
Женщина открыла глаза. Ее зрачки были расширены.
– Я так устала, – прошептала она. – Ужасные новости…
– Ужасные. Я еду во дворец.
– Иногда у меня в голове все путается. Когда меня спросили, куда ты уехала, я не могла вспомнить. Я пыталась, но не могла. Дид им все объяснил.
– Это не имеет значения, мама.
Мать сжала ее руку.
– Я ведь не хотела на тебя сердиться. Ты хорошая девочка, Порция. Ты всегда делаешь, что тебе скажут.
– Разве?
Мать хотела сделать ей комплимент. Послушная дочь – это правильно, но Порция невольно вспомнила Минни Давелл и задумалась: одобрила бы ее старая дама или нет? Если бы сама Минни всегда делала, что ей говорят, разве оставила бы она своей дом ради чудесных приключений?
– Когда я узнала, что лорд Эллерсли гостит в семье моей подруги, я сказала твоему отцу: «Если старик хоть раз увидит нашу красавицу, ее судьба будет устроена». Ничто так не действует на пожилых мужчин, как вид цветущей юности. И он в тебя влюбился, помнишь? Ты моя прекрасная, моя верная дочь.
Сейчас Порции было неприятно это слышать. Она направилась к двери, но голос матери ее снова остановил:
– Порция, у тебя загорело лицо. И от тебя пахнет морем. Ты была на побережье? Я думала, твоя подруга живет в Оксфорде.
Вот и думай, что мать ничего не помнит!
– Так и есть, мама. Дороти живет в Оксфорде. Тебе просто что-то приснилось. – Но мать и правда уже заснула. Дыхание стало ровным.
Порция любила мать, действительно любила, но сейчас она почувствовала к ней внезапную неприязнь.
Виктория нервно ходила по комнате из угла в угол. Порция никогда не видела королеву в таком гневе. Шишка и ссадина на лбу, как и синяк под глазом, с каждой минутой становились все заметнее.
– Как посмел этот негодяй так подло меня ударить? Трус! Ударить безоружную женщину! Ударить любую женщину – уже подлость, но свою королеву… Я этого не потерплю! Не потерплю!
– Когда карета въезжала в ворота Кембридж-Хауса, ее окружила толпа, – стал рассказывать принц. – Тот человек был среди этих людей. В карете была не только моя дорогая жена, но и Эдди, и Элис, и маленький Альберт/ Мы должны благодарить Бога, что никто из наших детей не пострадал! – Принц был бледен, он еще не оправился от шока, но голос Альберта звучал, как всегда, благоразумно и спокойно. Порцию это восхищало.
– Сэр, известно, кто этот человек? – спросила она.
– Мы выяснили имя. Это Роберт Пейт. Он недавно ушел в отставку. Служил в десятом гусарском полку. Он не желает объяснять причины своего поступка.
Порция выразила свою радость от того, что королева хотя и пострадала, но осталась жива. Ей было ясно, что Виктории требовалось выплеснуть свой гнев. Королева показала ей шляпку, которая приняла на себя удар трости Пейта, и призналась, что страдает от головной боли.
– Если бы у таких людей был план, который они хотели бы привести в исполнение, был бы заговор, мы бы его раскрыли и приняли меры, чтобы подобное не повторялось, – говорил Альберт, – но, похоже, они просто не в своем уме, а любой их заговор – это плод больной фантазии.
