— Клянусь вам, ваша светлость, я сделаю все, что в моих силах, — пообещала Ксения, и вдовствующая герцогиня милостиво ей улыбнулась.
А Ксения неспроста дала герцогине такое громкое обещание. Среди разговоров в гостиной она уловила очень серьезные — о реформах, происходящих в России.
Она узнала, что после недавней войны с Турцией одна часть русского общества была недовольна медленностью реформ, а другая боялась их, считая нововведения слишком смелыми. Экономически Россия еще не окрепла после тяжелой турецкой войны. Об этом веско рассуждал старый военный в мундире со звездами, разговаривая с другим военным, чуть помоложе, но опиравшимся на трость с набалдашником и украшениями из янтаря, — Ксения сначала заметила эти звезды и эту трость и подошла поближе незаметно их рассмотреть. Но донесшийся до нее разговор двух военных притянул ее ближе и заставил изобретательно — чтобы это выглядело естественно, непринужденно — продлить время нахождения в этой точке гостиной, где женщин было совсем немного. Ей нестерпимо хотелось дослушать, что происходит сейчас в России, и она присела в стоящее рядом кресло и принялась обмахиваться веером, будто ей жарко. В гостиной и вправду было слегка душновато. И что же она узнала, покручивая на пальце веер и то раскрывая его, то закрывая?
Император Александр Третий, оказывается, укреплял власть администрации и выделял интересы сословий! Это показалось Ксении важным и для Лютении. А совсем недавно в России был учрежден государственный крестьянский банк для облегчения крестьянам покупки земли. Тоже важно! И еще учреждена фабричная инспекция — ограничена и урегулирована работа на фабриках малолетних детей и женщин. Узаконены школы грамотности, начали приниматься меры к распространению церковно-приходских школ…
Дальше военные гости заговорили о чем-то еще, ей не очень понятном, сугубо военном — что-то о приеме русской морской эскадры в Тулоне, — но и услышанного ей хватило для размышлений. Ксения живо соединила «добытые» ею сведения со всем тем, что она уже узнала в Лютении, что наблюдала здесь своими глазами. И за ужином переваривала не только пищу гастрономическую.
А стол, украшенный золотыми орнаментами, экзотическими цветами и светом золотых канделябров, был прекраснее, чем она когда-либо могла себе вообразить. Она молчаливо ахала про себя…
И знала, что и сама выглядит ослепительно, и с удовольствием ловила на себе взгляды — особенно ее радовали взгляды, какие бросал на нее король. Она читала в них невысказанный вопрос, заинтересованность, восхищение.
Да, теперь она понимала Джоанну, которая ни за что не хотела отказываться от такой жизни: вокруг все такое красивое, все блестит, такая вкусная еда, у окружающих изысканные манеры, обстановка в комнатах невыразимо прекрасная — и столько можно услышать всего интересного от гостей…
Правда, если на другой «чаше весов» — любимый, то все блага престола Ксения, подобно своей матери, отдала бы за то, чтобы быть с ним, принадлежать ему, а не правилам этикета, испытывать радость близости с ним, а не подчиняться холодным пунктам придворного протокола. Но это если бы ее кто-то любил так же, как отец любил ее мать…
Видимо, Ксения унаследовала от матери самоотверженность, поскольку, сочувствуя королю, в желании как-то поддержать его, оказавшегося под таким жестким давлением и, можно сказать, в ловушке, она стала предпринимать все возможное, чтобы очаровать придворное общество, собравшееся на банкет, и всем, кому можно, она, преодолевая природную застенчивость, говорила о короле что-то приятное или просто что-то такое, что могло бы как-то особенно заинтересовать, зацепить собеседника.
— Я очень жду вашей свадьбы, мэм, — почтительно сказал ей один из дворян, который, как она заключила, был крупным землевладельцем и пользовался большим влиянием в своей части страны, среди своего сословия. И, на свой страх и риск, не упустила удобного случая «завязать узелок».
— Я понимаю необходимость этого так же, как, насколько мне теперь известно, и вы, ваша светлость, — ответила Ксения тихо. — Дворянские поместья должны быть в безопасности. Я и мой будущий муж уповаем на то, что безопасность будет залогом дальнейшего процветания всей страны. И я уверена, король сможет рассчитывать на вашу поддержку в будущем…
Помещик, с кем она так говорила, посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. И у Ксении мелькнула озарившая ее догадкой мысль: а ведь король никогда и не пытался укрепить связь с влиятельными лютенийцами из разных сословий, как это следовало бы ему делать! Что ж, лучше поздно, чем никогда.
И она стала не просто наслаждаться банкетом, а сосредоточенно двигаться от гостя к гостю, стараясь дать понять, кому это было возможно, что она в курсе напряженной и опасной обстановки в стране — и в некоторой степени за ее пределами.
Ее действия увенчались тем, что она удостоверилась: если раньше влиятельные фигуры, важные в политическом отношении, не обозначили своей позиции в существующей расстановке внутренних лютенийских сил, то сделали это сейчас, при ее посредстве.
Ей и в голову не приходило, что подобное поведение королевской особы было беспрецедентным, но король лишь наблюдал за ней со стороны, не слыша, о чем она говорит с гостями, — ему казалось, это обычные светские любезности, какими принято обмениваться на приемах.
Когда банкет постепенно пошел на убыль и гости начали расходиться, кое-кто из них, прощаясь, многозначительно говорил королю приблизительно следующее, немало его удивлявшее:
— Ваше величество знает, что всегда может на меня рассчитывать, я и мои возможности — в полном вашем распоряжении.
А когда король и Ксения вместе с королевской семьей покидали большую гостиную, где они узким кругом собрались после ужина для более тесного разговора, король поинтересовался:
— Что ты им всем говорила такое?
Ксения взглянула на короля с тревогой, не зная, одобрит ли он ее несанкционированную активность, и с запинками объяснила:
— Я подумала, что… неплохо, если… приглашенные сегодня гости будут знать, что ты… что они могут тебе понадобиться, если… все так серьезно, как заявляет премьер-министр…
Король какое-то время не отвечал, но, когда они достигли конца лестницы и Ксения собралась идти в спальню, он вдруг сказал ей:
— Я благодарен. И удивлен. Не знал, что тебе интересна политика!
— Та политика, что творится здесь, — с готовностью ответила Ксения, — касается не только тебя, но и всех твоих подданных.
Король не уходил — все стоял и глядел на нее выжидающе.
