– Я понимаю, что мое… ваше… состояние зависит от выполнения условий завещания моего отца, но деньги меня совершенно не интересуют. Видите ли, у моей тетушки Нэн есть маленькая ферма, и мы все там работаем и получаем приличный доход, а учитывая ежегодное содержание, я вовсе не буду нуждаться, и мне кажется, это единственно разумный выход из создавшегося положения. С какой стати вы должны пострадать из-за обмана моего отца! – Абби закончила свою речь на октаву выше, чем начала.
Майкл в упор смотрел на нее.
– В этом нет необходимости, – произнес он, спрашивая себя, почему не может ей сказать, какой считает ее храброй и благородной.
– Нет необходимости? – тихо спросила Абби.
– Нет, – ответил он. – Если бы я знала, я бы никогда… то есть это вы – жертва всей этой истории, и я не хочу состоять с вами в браке, который вы заключили против собственной воли.
Майкл постарался овладеть собой, на щеках его заиграли желваки, он лихорадочно размышлял. Он не мог сказать, что не хочет отпускать ее. Потому что не был в этом уверен. Не мог признаться, что все это время вел себя отвратительно не в пример ей. Он и сам только сейчас это осознал. Абби гадала, о чем он сейчас думает, и отчаянно жалела о том, что у нее не оплачен проезд до Америки. Она понимала, что порядочность не позволит ему принять ее предложение, но была уверена, что оно вполне устраивает его. Надо облегчить ему задачу, подумала Абби и заявила:
– Я не хочу здесь оставаться. Не желаю продолжать это притворство после того, как узнала правду. Его брови сошлись у переносицы.
– Кажется, вы неплохо устроились в Блессйнг-Парке, мадам. У вас есть все необходимое: собака, сад, друзья. Чего еще вы можете желать?
– Представить себе не могу, почему вы против, – настаивала она.
– Абби, кажется, вы не понимаете главного: это мне решать, что для вас лучше. Ваша идея о возвращении в Америку без гроша в кармане неприемлема. Более того, мы с вами женаты, и существует множество юридических законов, определяющих, что вы можете делать и чего не можете. Моя обязанность – заботиться о вашем благополучии, – упрямо продолжал Майкл, снова удивившись, почему никак не может ей признаться, что не хочет отпускать ее. Пока не хочет. Абби опустила глаза на недоеденную форель в тарелке. Этот человек думает лишь о своих обязательствах, остальное его не интересует, а она как раз и пытается освободить его от этих обязательств. Мысль о том, что она стала для него обузой, была невыносимой.
– Я вас хорошо понимаю, – ледяным тоном ответила она, отодвигая стул. Лакей бросился к ней, чтобы помочь, но Абби уже встала и столкнулась с несчастным лакеем на бегу, устремившись к выходу из столовой.
Майкл опередил обоих. Перехватил Абби, прежде чем она успела добежать до двери.
– Вы свободны! – крикнул он слугам и крепко держа Абби за локоть, повел ее к себе п кабинет.
Закрыв за собой дверь и прислонившись к н ей спиной, Майкл скрестил на груди руки и сурово посмотрел на Абби.
– Вы не поедете в Америку, – властно заявил он. Абби ахнула от такого возмутительного заявления.
– Неужели вы не понимаете? Я вас освобождаю! Я возвращаюсь п Америку. Не хочу оставаться здесь на правах бедной родственницы! Быть обузой для вас! – Абби медленно двигалась вокруг кушетки, чтобы быть вне пределов его досягаемости.
Улыбка Майкла стала еще шире.
– Бедная родственница, обуза? По-вашему, я так думаю?
– Да! – вскричала Абби, чувствуя, что ее душат слезы. Ладно бы еще обуза. Но ужаснее всего то, что она его любит, любит так как никогда не любила. Почувствовав, что он приближается, Абоц быстро перебежала к протшюположному концу кушетки. Майкл стоял, широко расставив свои сильные ноги и упершись кулаками в бедра.
. – Я только сказал, что у меня есть обязательства. У каждого человека они есть. Почему это вас огорчило? – спокойно спросил он.
Абби задрожала. Дело не только в этом. а еще и в том, что для него главное – обязательства, а для нее – любовь. У нее есть гордость, и гордость велит ей уехать, отдать его леди Давенпорт. Ни слова не сказав, Абби повернулась и направилась к двери. Майкл догнал ее, схватил за плечи и повернул к себе лицом.
– Вы не поедете в Америку, – севшим голосом произнес он.
В его глазах появилось уже знакомое ей выражение. Абби отвернулась и уперлась руками ему а грудь. Она проявляла такую слабость, когда приходилось ему сопротивляться, что в эту секунду даже допустила мысль о возможности провести жизнь с человеком, который ее не любит.
– Я не хочу быть обязательством! Не хочу быть постоянным напоминанием о бесчестном поступке моего отца! Не хочу знать, что вы любите другую женщину и.жалеете, что не свободны и не можете на ней жениться! Не хочу любить так сильно, как я люблю вас, и видеть ваш холодный взгляд. – Она ужаснулась собственным словам и разразилась рыданиями. Майкл буквально лишился дара речи. Он прижал ее голову к своей груди, в то время как она проливала потоки слез. Потом стал нежно гладить ее волосы, обнял за плечи. Он не хотел видеть в ее глазах такую боль и верил в тот момент, что сделает все возможное, чтобы она никогда больше не страдала.
– У вас путаются мысли, – пробормотал он наконец, осознавая, что и сам плохо соображает. – Пожалуйста, позвольте мне уехать! – молила Абби. У него едва не разорвалось сердце от ее жалобного тона.
– Абби, вам за последнее время слишком многое пришлось пережить, и вы рассуждаете неразумно. Думаю, нам лучше отложить этот разговор до другого раза.
– Я рассуждаю разумно, другого выхода просто нет.
– Не будем обсуждать это сейчас, – настаивал Майкл. Он приподнял ее лицо. Оно было мокрым от слез, и Майклу вдруг захотелось утешить бедняжку. Осушить поцелуями слезы.
Абби застыла, ощутив прикосновение к своему лицу его губ. Затем его губы скользнули к ее губам, а язык осторожно проник в ее божественный ротик. Этот поцелуй нисколько не походил на прежние, он был необычайно нежным и в то же время страстным. Ни одна женщина не устояла бы перед ним. Майкл ласкал Абби так, что она забыла обо всем на свете и, охваченная желанием, унеслась в заоблачные выси. Она все крепче прижималась к нему, ощущая исходившую от него силу. Ей казалось, что их тела слились воедино. Это было истинное блаженство, и вдруг где-то в самой глубине сознания мелькнула мысль, что она не должна этого делать, и Абби оторвала свои губы от его губ.
– Это был очень длинный день, – извиняющимся тоном произнесла Абби.
Майкл убрал с ее лица выбившуюся прядку волос и лишь после этого почтительно отступил в сторону.
– Тогда перемирие. Может быть, сыграем партию в бильярд? Развлечемся немного?
