Лео снова вернулся к началу и перечитал первую фразу: «В девятнадцать лет я стала любовницей графа Д***. Не стану рассказывать вам, как и почему все случилось, так как это может быть интересно только мне самой». И ни слова о том, что вызвало ее разрыв с семьей, как она стала куртизанкой. Виола старалась показать, словно она действительно появилась из ниоткуда уже полностью сформировавшейся жрицей любви.
Единственным намеком на происхождение Виолы были слова о том, что с первым любовником ее познакомил кто-то из близких, который так возмутился решением девушки принять предложение графа о внебрачной связи, что перестал разговаривать с ними обоими.
Это были единственные грустные строчки во всей книге. В остальном она представляла собой описание всевозможных грехов и наслаждений. Историю дружбы и соперничества. Виола охотно приняла ту жизнь, которую избрала… или которая избрала ее. Всем сердцем, безоговорочно и без малейшего раскаяния.
Такое бесстыдство должно было бы вызвать презрение. Лео прислушался к своим ощущениям, заставляя себя анализировать все, даже самые незначительные реакции. Странно, но он не испытывал даже легчайшего пренебрежения, а чувствовал только огромное любопытство, все усиливающееся уважение и даже своеобразное восхищение. Кем бы Виола ни была, она явно не считала себя чьей-то жертвой.
* * *
Виола оторвала глаза от рукописи и заметила, что Нэнс что-то поспешно прячет в карман передника. Под вопросительным взглядом своей госпожи горничная отчаянно покраснела. Что происходит?
— Зачем ты это сделала?
— Просто так, мэм. Сняла волосы с вашей щетки, только и всего.
— Но почему ты их спрятала?
Хорошенькая горничная опустила глаза.
— Для Ивановых человечков, мэм.
— Для чего?!
— Это такое гадание. Надо срезать два стебля заячьей капусты, а потом вокруг одного обмотать ваши волосы, а вокруг второго — волосы вашего возлюбленного. Их надо связать вместе и положить на стропила. Если они согнутся навстречу друг другу — он вас любит. Если в разные стороны — нет. Так мне деревенские девушки сказали в прошлое воскресенье после церковной службы.
— И ты решила сделать такого человечка мне?
— И его милости.
Щеки Нэнс уже просто пылали.
— А себе?
Горничная молча кивнула и поспешно выбежала из комнаты. Виола дала волю смеху, который так и рвался у нее из груди. Нэнс росла в городе, а теперь вот стала общаться с местными жителями. Похоже, ее внимания теперь будут добиваться слуги, конюхи и грумы. Нэнс, правда, часто жаловалась на поведение лакея Сэмпсона, что говорит о ее предпочтениях.
Виола зачеркнула последний абзац, и, кусая губу, стала думать: что же написать дальше? Обычно слова у нее так и лились, а вот главы, посвященные сэру Хьюго, давались с немалым трудом. Почему-то не находилось никаких остроумных слов в его адрес, но и не включать его в записки никак нельзя. Ей нужны интересные факты, а после той интригующей сцены в театре читатели будут рассчитывать на нечто захватывающее.
Отбросив перо, она закрыла чернильницу. Неплохо бы проехаться верхом и развеяться. Как выяснилось, пребывание в седле очень стимулирует мыслительный процесс. Можно подумать, что движение на лошади помогает ожить ее вдохновению и воспоминаниям.
Виола прошла следом за горничной в спальню, где Нэнс помогла ей надеть амазонку. Ну, если точнее, амазонку леди Боацицеи. Она провела ладонями по светло-бежевому полотну. Надо бы приобрести собственную, хотя ловкая горничная очень удачно подогнала эту на ее фигуру.
Виола взяла треуголку сестры Лео и стек. По дороге вниз неожиданная мысль заставила ее сердце болезненно сжаться. Читатели будут ожидать, что она обязательно поведает об отношениях с лордом Леонидасом! Он это понимает? Он к этому готов?
С тех пор как она с ним познакомилась, ее жизнь стала невероятно бурной, полной событий, особенно последние недели. Тем более что история лорда Леонидаса тесно пересекается с историей лорда Хьюго.
Придя в конюшню, она попросила, чтобы ей оседлали Бузину. В конюшне пахло душистым сеном и лошадьми — и почему-то это помогло ей успокоиться.
Она не будет писать о лорде Леонидасе.
Виола все эти дни думала только об этом мужчине, чего не было много лет после смерти Стивена, и не желает ни с кем делиться своими чувствами.
Когда Лео вернулся в Дарем, то обнаружил, что Виола держится в седле уже настолько уверенно, что вполне может ездить с ним на прогулки по окрестностям. Она лучше всего чувствовала себя на рыси, но несколько раз ей удавалось проехаться легким галопом. Сегодняшняя прогулка должна позволить окончательно освоить и этот аллюр.
У них сложилось нечто вроде привычного распорядка дня. Все утро она занималась книгой, днем они ездили верхом, а потом всю ночь занимались любовью, проваливаясь в сон только на короткие минуты. Этим утром Виола пробудила его от сна, взяв за самое сокровенное место.
Она его убьет своей ненасытностью — но это будет просто великолепная смерть!
Он придержал Метеора, пока Бузина пересекала неглубокий ручей. Следуя его указаниям, Виола отпустила поводья, а потом снова натянула их, когда кобыла вышла на берег. Пен переправилась следом за ними, подняв тучу брызг, и начала бешено носиться по полю, что-то старательно вынюхивая в высокой траве.
Виола бросила взгляд на башню, а потом снова посмотрела на Лео.
— Неужели Керби-Макслоу действительно такой величественный, как вы говорите?
— А к чему этот вопрос? Очень скоро вы сами все увидите.
Он пустил Метеора вперед, и Бузина, пристроилась рядом.
— Просто я никогда раньше не видела замков.
— Шутите?
— Нисколько.
— Вы же не могли не видеть лондонский Тауэр!
— Ну… да, но он ведь не считается!
Лео рассмеялся:
— И почему же, скажите на милость?
Виола пожала плечами и забросила за спину выбившуюся длинную прядь.
— Не знаю. Просто он такой… такой…
— Огромный?
Она засмеялась, и ее собака ответно тявкнула, вызвав у нее новый приступ веселья.
— Ой, я не могу ответить. Просто невозможно представить столицу без него. А вот замок… Замок должен представлять собой руины, покрытые лишайником. По ночам в них обязательно появляются призраки.
— Думаю, что Керби-Макслоу вас не разочарует. Если не считать призраков, то он полностью соответствует вашему описанию, словно вы и раньше там бывали.
Они пересекли поле и через дыру в живой изгороди выбрались на дорогу. Лео посмотрел в обе стороны пустынной аллеи.
