– Не знала, что ты такой добрый самаритянин, – проговорила Лейси, наклоняя голову и скептически глядя на Беатрис.
Та почувствовала, что ее лицо горит.
– Я считаю, что женщинам надо помогать при любых обстоятельствах.
– Когда мы с ним встретимся? – Франни потирала руки.
– Первые дебаты назначены через три дня... в четверг вечером. Думаю, надо пригласить Сьюзан Энтони, Элизабет Кэди Стэнтон, Кэрри Кэтт и остальных членов комитета пойти вместе с нами.
И тут до них донесся звук захлопнувшейся двери.
– Ванна! Мне нужна ванна!
После этого послышалось, как что-то швыряют на мраморный пол. Беатрис немедленно поднялась и поспешила к двери, а все остальные последовали за ней, чтобы узнать, в чем причина суматохи. Присцилла, с взлохмаченными волосами и в очень грязном желтом платье, стояла посередине холла. Ее нарядная шляпка лежала в отдалении на полу, рядом с босоножками на каблуках. Все смотрели, как девушка сорвала испорченный фартучек, скомкала его и яростно отшвырнула прочь. Это, казалось, забрало у нее последние силы, и она обернулась к Беатрис, тяжело дыша, с поникшими плечами.
– Они налетели роем, как саранча, – Присцилла приподняла замаранный подол, – набросились на еду, расплескивали... Я думала, меня вытошнит... А когда мы наконец все убрали... они снова явились... хватая и пожирая. – Изображая, как это происходило, она с широко раскрытыми глазами издавала хлюпающие и причмокивающие звуки. – Вонючий старый лук и картошка... еще лук и картошка... опять лук... горы лука... сплошной лук! Ви-и-идите?
Присцилла размахивала забинтованным пальцем, чтобы всем все сразу стало ясно. Потом, подхватив испачканный кисейный подол и пытаясь сохранить остатки достоинства, босиком поплелась вверх по лестнице, бормоча что-то себе под нос. Когда она исчезла, ошеломленные дамы обернулись к Беатрис. Та глубоко вздохнула и, провожая гостей назад в комнату, пояснила:
– Это был ее первый урок по кулинарии.
В Четвертом округе первый из дебатов предвыборной гонки проводился в четверг вечером в Восточном районе города. Администрация утверждала, что главный зал Каттерз-Холла вмещает сто пятьдесят человек, если они дружелюбно настроены или достаточно выпили, чтобы чувствовать себя уютно в любых условиях. Беатрис и ее делегация прибыли пораньше, чтобы занять места получше. Тем не менее им пришлось придерживать шляпки, когда мимо них протискивались грузчики в безрукавках, приподнимать юбки, чтобы те не попали под тяжелые башмаки строительных рабочих, и задерживать дыхание, когда мимо них с извинениями проскальзывали кожемяки, мясники и торговцы из таверн. Политика считалась в Четвертом округе занимательным зрелищем. Дамы заняли места сбоку от сцены, задрапированной звездно-полосатой тканью. Вскоре вокруг них сидели продавцы, слесари, водители омнибусов, профсоюзные деятели, плотники, извозчики и банковские служащие. Неподалеку расположился священник с группой женщин, у которых на груди были значки с надписью «Трезвость». Направо несколько «патриотов» держали лозунги: «Америка для американцев» и «Нет – иммиграции». В самом конце зала собрались опоздавшие – багроволицые мужчины в грубой одежде, говорившие с сильным ирландским акцентом. Их сопровождали женщины в крикливых, безвкусных нарядах.
Беатрис не была готова к тому, что появление Коннора Барроу произведет на нее такое впечатление. Он чувствовал себя уверенно и приветствовал всех, кого видел, обращаясь к каждому по имени. Одетый в черный костюм, рубашку непорочной белизны и серый шелковый галстук, он, казалось, озарил весь зал, когда вошел. В то время как остальные дамы подталкивали ее локтем и выспрашивали, не он ли их кандидат, Беатрис могла лишь кивнуть в ответ. Председателем собрания был широко известный издатель газеты «Сан» Чарлз Андерсон Дана. Он призвал собравшихся к порядку и представил обоих кандидатов на место в конгрессе от Четвертого округа.
– Нам требуется реформа выборов, – хорошо поставленным голосом провозгласил Незертон.
– Он бы этого не говорил, если бы надеялся победить, – с ухмылкой отреагировал Коннор, вызвав общий смех.
– Стране нужны профессиональные политики, а не люди, одной рукой держащиеся за собственный бизнес, а вторую запустившие в общественную кассу, – настаивал Незертон.
– Неужели он бы предпочел держать одну руку в общественной кассе, а вторую в своем собственном кармане? – обеспокоенно поинтересовался Коннор и неверяще покачал головой.
Так и продолжалось – Коннор высмеивал все предложения Незертона. Сьюзан Энтони, нахмурившись, взглянула на Элизабет Кэди Стэнтон; та выразила взглядом недовольство, повернувшись к Франни Эксцельсиор, которая, в свою очередь, с гримаской подозрения посмотрела на Лейси Уотермэн. Беатрис, сидевшая рядом с Лейси, уловила их сомнения и почувствовала неловкость. Тут священник, вместе со своим обществом трезвости занимающий самый первый ряд, неожиданно вскочил на ноги и произнес:
– Всеобщая трезвость – вот что должно стать первоочередной задачей государства. Федеральное правительство должно издать такой закон, который положил бы конец греху пьянства и алкоголизма!
Это выступление было встречено свистом и улюлюканьем.
– Тише, тише! Преподобный отец поднял очень важный вопрос, – сказал Коннор, жестом пытаясь успокоить грубиянов в задних рядах. – Пьянство – причина многих пороков. Но ни один закон, изданный в Вашингтоне, не заставит бутылку или стакан выпасть из рук пьяницы, который сидит в таверне Хаггарти. – Он посмотрел на священника, который пытался понять, что означают слова Коннора – поддерживает он сухой закон или нет. – Ведь так, преподобный отец?
Святой отец заколебался, потом решил согласиться.
– Ну да...
– Какие-то слова, записанные в старом, пыльном своде законов в Вашингтоне, – что они могут изменить в жизни парня, сидящего «У Мерфи», или в «Бочонке и клевере»? – Коннор льстиво подмигнул задним рядам. – Господь наш дал нам десять заповедей, и они нарушаются каждый день. Если Всемогущий не может заставить людей следовать тому, что им написано, то что же можем мы?
Хохот разнесся по всему залу, заглушая попытки Незертона успокоить преподобного отца, который, покраснев, обрушился на клеветника с обвинительной речью. Беатрис посмотрела на своих коллег по исполнительному комитету и обнаружила, что те не сводят с нее мрачных взглядов. Чем больше они слышали, тем меньше оставалось надежды на то, что этот кандидат поддержит женское суфражистское движение. Беатрис вскочила на ноги.
– Скажите нам, мистер Барроу: каково ваше отношение к праву голоса для женщин?
