– Ну что, оделась? – нетерпеливо бросил Данте.
– Сейчас-сейчас… – пробормотала Эрика и, застегнув последнюю непослушную пуговицу. – Все, готова.
Данте повернулся и тут же замер от изумления.
– Бог мой! Да ты всех женщин за пояс заткнешь! – восхищенно воскликнул он.
– В этом-то тряпье! – фыркнула Эрика и, одарив его дразнящей улыбкой, важно прошествовала к комоду за своим бриллиантовым колье. – Горазд ты раздавать комплименты, Данте. Никогда не ясно, правду ты говоришь или все выдумываешь, и если выдумываешь, то зачем тебе это нужно. Ну скажи, чего ты от меня хочешь?
– По-моему, ты прекрасно знаешь, чего я от тебя хочу, – промолвил Данте и, прежде чем Эрика успела добраться до двери, в несколько прыжков догнал ее и встал перед ней, не давая выйти. – Не стоит со мной кокетничать и притворяться передо мной, детка. Мы с тобой для этого слишком хорошо знаем друг друга. Я узнал о тебе такое, о чем ты представления не имела, до того как…
Он замолчал, так и не докончив фразы, и, опершись руками о дверь, прижался к Эрике всем своим мускулистым телом. Близость его оказала на Эрику свое обычное и уже привычное действие. Сердце неистово заколотилось в груди, в горле пересохло.
– Ты не хуже меня знаешь, что наше знакомство началось несколько необычно, если не сказать по-другому, однако сделать с этим ничего нельзя, – выдохнул Фаулер.
– Ты не джентльмен, если постоянно напоминаешь мне об этом и…
Данте не дал ей договорить.
– А я никогда и не утверждал, что я джентльмен, – заявил он и коснулся своими полными губами губ Эрики.
– А я не шлюха. И тебе не удастся внести меня в список твоих многочисленных поклонниц, – выпалила Эрика, ловко уклоняясь от его поцелуя. – Я думала, ты спешишь, – резко добавила она. – Ну что, идем?
Фаулер едва не выругался от досады. Опять эта темноволосая красотка взяла над ним верх.
– Разве я говорил, что спешу? – хмыкнул он и распахнул дверь.
– Говорил, – заверила Фаулера Эрика и, взяв его под руку, с облегчением подумала, что, когда они будут на людях, ей уже не придется бороться с чувствами, охватывающими ее всякий раз, когда они остаются с Данте наедине.
Как только Эрика вошла в плавучий театр, она забыла обо всем на свете. Театральная труппа, прибывшая из Англии, развлекала публику своей интерпретацией шекспировской пьесы «Укрощение строптивой», которую актеры разнообразили песнями и танцами. Эрике эта театральная постановка понравилась необыкновенно.
Она настолько увлеклась происходившими на сцене событиями, что собственные проблемы и переживания ушли куда-то далеко-далеко. Настроение у нее поднялось, и за те несколько часов, в течение которых шла пьеса, Эрика сумела снова превратиться в веселую, беззаботную девушку, какой была до того, как ее стали преследовать несчастья.
Глядя на прекрасное, с изысканными чертами лицо Эрики, на котором играли причудливые блики света, Данте был поражен произошедшей в ней переменой. Позже, уже после представления, когда Эрика шла с ним рядом, он с удовольствием слушал ее восторженные впечатления то об одном, то о другом персонаже пьесы, нехитрые мелодии, которые она успела запомнить, и ему было легко и радостно.
– Это был чудесный вечер, – задумчиво проговорила она, когда они с Фаулером шли по берегу реки навстречу потоку пассажиров, направлявшихся на «Натчез бель». Подняв голову, она взглянула в его изумрудные глаза и почувствовала, что уже не в силах оторвать от них взгляда. – С… спасибо за то, что пригласил меня на представление, – пробормотала она и поспешно отвернулась, опасаясь утонуть в этих глубоких зеленых озерах.
Развернувшись, Эрика хотела было пойти обратно, но Данте, схватив ее за руку, притянул к себе.
– А как насчет прощального поцелуя, Эрика? – тихо произнес он. – В благодарность за приглашение.
– Думаю, я найду какой-нибудь другой способ отблагодарить тебя, – заявила она. – Я уже на собственном опыте убедилась, что поцелуи могут завести тебя куда угодно. Похоже, слово «нет» тебе неведомо.
– А ты хорошо меня изучила, – хмыкнул Данте. – Да, когда речь идет о тебе, я и в самом деле не знаю такого слова.
– Не только обо мне, но и о любой женщине, которую тебе вздумалось соблазнить, – внесла она поправку, озираясь по сторонам. – Наверняка здесь поблизости ошивается одна из твоих многочисленных поклонниц, которая будет рада дать тебе все, что только пожелаешь.
Ухмыльнувшись, Фаулер с силой притянул Эрику к себе.
– А почему ты решила, что я такой уж большой любитель женщин, а, Эрика? По-моему, ты глубоко заблуждаешься. Любишь ты подмечать во мне плохое!
– Потому что я познакомилась с тобой в борделе, – напомнила она ему, пытаясь расцепить его руки. – И потом, на пароходе я постоянно видела тебя с разными женщинами. Ты ничем не отличаешься от тех негодяев, которых со мной знакомил. А когда мы с тобой остаемся одни, ты всякий раз…
Больше она ничего не успела добавить: Данте крепко прижал к себе ее трепещущее тело и впился страстным поцелуем в ее губы. Сердце Эрики затрепетало, словно испуганная пташка, дыхание перехватило. А неугомонные руки Данте стали ласкать ее тело, и его прикосновения жгли Эрику огнем. В груди вспыхнуло уже знакомое сладостное чувство, которое Эрика тщетно пыталась подавить.
– Нет, Данте, – наконец выдохнула Эрика, когда ей удалось на секунду оторваться от его жадных губ.
– Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя, – прерывающимся от вожделения голосом прошептал Данте. – Я чувствую, как отвечает мне твое тело. Отдайся мне, Эрика! Я жажду повторить ту ночь!
Данте с жадным нетерпением впился ртом в губы Эрики, руки его коснулись ее груди, нырнули за глубокое декольте, отороченное кружевом. Но уже через секунду губы Фаулера, оторвавшись от ее губ, скользнули ниже, к неистово бьющейся на шее жилке, потом добрались до упругих розовых сосков…
От его искушенных ласк все поплыло у Эрики перед глазами, она почувствовала, что теряет остатки здравого смысла. Как обычно, способность трезво рассуждать покинула ее в ту самую минуту, когда была ей необходима больше всего. Позабыв обо всех своих благих намерениях, Эрика с наслаждением отдалась страсти. Тихий стон срывался с ее губ всякий раз, когда губы и руки Данте искали и находили каждую чувствительную точку ее трепетного тела, с готовностью отзывавшегося на прикосновения этого зеленоглазого соблазнителя. Эрика понимала, что должна оттолкнуть Данте, не позволять ему ласкать себя, но это было выше ее сил. Воспоминание о той блаженной ночи, когда она с таким жаром отдавалась ему, будило в Эрике неистовое желание. Ей не терпелось повторить пройденное.
