Мэдлин попыталась говорить высокомерно:
— Я не обязана вести счет. Я выше этого.
Но у нее ничего не получилось, потому что она уже начала задыхаться от страсти.
Его пальцы вторгались в самые жаркие и влажные уголки ее тела, а губы по очереди покорили вершинки ее грудей. Чуть шершавые щеки и жаркий рот превратили ее кожу в один сплошной нерв, по которому он прокладывал себе путь все ниже, ниже…
Горячий язык вошел в нее, влажный и Дразнящий. Он руками раздвинул ей ноги — и она подчинилась, утратив волю, забыв обо всем, кроме яростного желания, чтобы его умелые ласки не прекращались. Она бесстыдно открылась ему — какой тут стыд, когда блаженный экстаз настолько близок?
Он мягко придержал ее, когда она начала извиваться, но никак не смог остановить ее торжествующие крики. Мэдлин запустила руки ему в волосы, жадно ловя каждое его движение. О, как ей хотелось, чтобы скорее пришел тот миг…
Прилив все поднимался, смывая все мысли волнами блаженства. Она вскрикнула, выдохнув его имя, умоляя его… Долгий опыт подсказал ему, что нужно делать, и он поднялся над ней, опираясь на руки.
Мэдлин потянулась к нему, обвила его руками.
— Скорее! — взмолилась она.
В ту минуту, когда ее оргазм достиг пика и едва начал спадать, он заполнил ее одним медленным движением. Это подействовало. Это неизменно действовало.
Она снова взлетела к вершине, пылая, содрогаясь в его теплых сильных объятиях, а он входил в нее снова и снова, ловя ее стоны губами, пока она летела к пику блаженства, все выше и выше…
…Мэдлин проснулась, разгоряченная и задыхающаяся. Ее тело ломило от этого сладкого, греховного видения.
Когда-то такие сны властвовали всеми ее ночами. Но годы шли, она оставалась одна — и, к счастью, они стали являться ей все реже. Однако это были отнюдь не простые сны.
Бал… Это была чистой воды фантазия. После того первого вечера, когда они встретились, они с Эйданом не появлялись на людях вместе. Она никогда не кружилась в вальсе в его объятиях и не служила объектом зависти окружающих светских дам. Она была тайной любовницей, скрывалась по необходимости.
Что до остального… Это был не столько сон, сколько воспоминание. Сладкое, греховное воспоминание, которому можно было часто предаваться в одиночестве в своей холодной постели.
Мэдлин стремительно открыла глаза. Она же не в своей постели!
Ах да. Она надежно спрятана в клубе «Браунс», где Критчли до нее никогда не дотянется.
И она в постели у Бланкеншипа!
Мэдлин перевернулась и, уткнувшись носом в подушку, втянула в себя воздух. Едва различимый запах лаванды, который ассоциировался с Эйданом, заставил ее зажмурить глаза от наслаждения и боли.
Она немного полежала, уйдя в свои мысли от мира, пока ее тело перестало пульсировать желанием, а из крови ушел огонь. Один день она смогла продержаться. Она сможет дотянуть до того дня, когда на Ямайку отплывет следующий корабль.
Из соседней комнаты донеслись мужской бас и звонкий детский голосок, чуть приглушенные закрытой дверью. Мелоди уже встала и полна жизни!
Мэдлин села и осмотрелась. Ночная сорочка малышки была небрежно брошена на край кровати, умывальным прибором явно пользовались. Полотенце с последними следами сажи от метелки для камина криво свисало с крючка на умывальнике.
Кто-то умыл и одел Мелоди прямо в комнате, пока она спала? Испуганно натянув простыню повыше, Мэдлин решила, что не станет над этим задумываться.
Она быстро встала, надела свое самое старое платье и заплела волосы в простую косу, перебросив ее за спину. С иронической улыбкой напомнила себе, что никуда идти не собирается.
Утренние часы заканчивались, и Эйдан понял, что ему не хочется уходить из уютных комнат. Поделив его завтрак, все трое пребывали в мирном настроении, так что атмосфера создалась какая-то… семейная.
Мелоди лежала на полу на животе, вооруженная карандашом и ненужными бумагами Эйдана, и рисовала «котяток», которые больше походили на картофелины с усами и хвостами. Когда она демонстрировала свои произведения, он искренне восхищался ее талантом.
Мэдлин казалась воплощением нежной хозяюшки: она сидела у окна и шила. По крайней мере так он воспринимал эту картину, пока не заметил, что она режет на куски одну из его рубашек.
— Э-э…
— Мелоди нужно нижнее белье. — Она вызывающе улыбнулась. — Или ты готов идти его покупать?
Он судорожно сглотнул.
— Ни за что.
Есть такие места, куда не зайдет даже самый отважный мужчина. А мир нижнего белья для маленьких девочек — это вообще что-то запредельное…
Она снова вернулась к работе, удовлетворенно улыбнувшись. Эйдан услышал нечто вроде: «Так я и думала, трусишка», — но решил, что это, наверное, ему показалось.
Он откинулся на спинку кресла, разворачивая свежую газету, и потянулся к тарелке за следующим куском тоста. Там оказались только крошки.
Эйдан печально заморгал, а его желудок протестующе забурчал.
— От меня ты жалости не дождешься, — заявила Мэдлин, не отрывая взгляда от шитья. — Мне достался только один кусочек яичницы. — Она перекусила нитку и с улыбкой посмотрела на него. — Пойди и достань нам печенья или еще чего-нибудь, ладно?
Эйдан повеселел.
— Я украду завтрак у Колина, ты не против?
— Поздно, — прозвучало от двери. Его приятель вошел, держа в руке надкусанный треугольник тоста. — Это все, что осталось.
Эйдан чуть не застонал.
— Я дам тебе за этот тост сто фунтов!
Колин ухмыльнулся и с удовольствием отправил последний кусок в рот.
— Нет уж. Мой растущий организм нужно хорошо кормить.
— Гнусный обжора, — обиженно проворчал Эйдан.
Ему придется самому отправиться к несгибаемому Уилберфорсу, хранителю ключей от кухни.
Стоило Эйдану встать, как Колин тут же занял его кресло и схватился за отложенную им газету.
Он открыл было рот, чтобы возмущенно протестовать. «Эй, убирай отсюда свой нахальный зад! Это моя семейная идиллия!» Только пока это была неправда, так ведь? Он не может заявить права на Мэдлин и Мелоди, пока не наберется храбрости… э-э… то есть пока не отважится снова сделать этой упрямице предложение.
«Я действительно трус».
В эту минуту Мэдлин подняла голову и послала ему короткую улыбку, которая заставила его моментально представить себе тысячи таких утренних часов у камина, если на этот раз она скажет ему «да».
«А как же твои обиды и мучения? Как же все твои сомнительные предположения относительно ее характера?»
Эйдан мог и ошибаться. Пару раз в жизни ему случалось опростоволоситься. Если хорошенько подумать, он вспомнит такой случай, когда дал маху.
