— Но почему у него не падает температура? — со сдержанным раздражением спрашивал Гиз у врача.
— Да, почему? — повторил Варрон, закуривая новую папиросу.
Он нерадостно засмеялся и нагнулся над Юлианом, которого искренно жалел.
— Почему? — продолжал он, пожав плечами, — потому, что это последствие нервного напряжения, продолжавшегося долгие месяцы до болезни, а кроме того еще сотрясение мозга. Какая жестокая и бессмысленная шутка увезти на яхте такого больного, где он никогда не может лежать в абсолютном покое. Это, конечно, не мое дело, но я уже говорил вам: перестаньте возить его по морю, дайте ему покой, и он выздоровеет. А здесь…
Он снова повел плечами, рассмеялся и умолк.
Гиз отправился на палубу и отдал приказание остановиться в ближайшем порту. Яхта бросила якорь в маленьком порту на африканском побережьи, недалеко от Лос Пальмас. В бухте вода была спокойна и неподвижна, как густое блестящее масло.
Юлиан понемногу начал выздоравливать. Временами он начинал приходить в сознание, но мысли его были спутанные и неясные. Он беспрестанно шептал имя Сары. Варрон слышал его шопот, но делал вид, что ничего не понимает. Чужие тайны и страдания совершенно не интересовали его. Он всецело был поглощен собственными интересами, и начал тяготиться своими новыми однообразными обязанностями.
В этом человеке, с истерзанными нервами и исковерканной жизнью, просыпалось раздражение против всего окружающего. Мрачным взглядом доктор Варрон наблюдал за Юлианом, когда тот лежал в тени на палубе. Лицо Юлиана было бледно, как воск.
— Вы — доктор, неправда ли? — неожиданно спросил он тихим шопотом, заметив взгляд Варрона.
— Да.
— Что со мной было?
Словно из-под земли, появился Гиз и ответил на вопрос сына.
— Ты был болен, мой мальчик.
Юлиан кивнул головой и умолк. Некоторое время какая-то невысказанная мысль мучила его.
— Да, но со мной что-то случилось, и я не могу припомнить, — продолжал он.
— И не нужно вспоминать, Юлиан.
— Но я хочу знать, — ответил Юлиан с раздражением, свойственным тяжело больным.
— Когда и что случилось со Мной?
— Вы бы лучше сказали ему, — заметил Варрон с усмешкой.
Он понимал, что Гиз хочет, чтобы он ушел, но и не подумал уходить.
— Скажите ему все и успокойте беднягу. Ему нельзя волноваться, это очень вредно для него.
Он рассмеялся и с любопытством и насмешкой взглянул на Гиза.
Лицо Доминика Гиза исказилось. Он с ненавистью посмотрел на Варрона и угрожающе направился к нему. Варрон отпрянул назад. Лицо его побледнело. Он растерянно кивнул головой и быстро удалился, пробормотав что-то.
Юлиан продолжал слабо, но настойчиво.
— Почему я здесь? Я помню, что мы вернулись в Дезанж. Я помню…
Лицо его дрогнуло и глаза налились кровью.
— Я помню, что вошел в комнату, там было много цветов и царил полумрак. И Чарльз Картон был там…
Голос замер, а затем Юлиан произнес с новой силой:
— Но что же было потом?
Он подождал и, не получив ответа, сказал растерянно:
— Потом я ничего не помню.
* * *
Через неделю Юлиан в первый раз поднялся с постели и наступил тот час, которого так боялся Доминик Гиз. Несмотря на то, что он все время ждал этого вопроса, он растерялся, услышав слова Юлиана.
— Не было письма от графини Дезанж?
Гиз хотел ответить, но не мог произнести ни слова. Его сердце сильно билось. Слабость охватила его и он не знал что ответить сыну, забыв о придуманном заранее лживом ответе. Незаметным движением он достал свой носовой платок и вытер пот со лба. Наконец, он неуверенно сказал:
— Юлиан, мой мальчик, я хочу… я должен тебе сказать что то…
Он остановился, задыхаясь и не находя слов. Юлиан встал, опершись на стол. В этот момент Гиз заметил, как сын исхудал. Юлиан стоял, нагнувшись вперед и шатаясь от слабости. Безграничная жалость к сыну наполнила сердце старика. Ненависть к Саре, безграничная и беспощадная, вспыхнула в нем с новой силой. Он не мог простить ей, что она причинила Юлиану столько зла, и он хотел отомстить ей за это.
Юлиан прервал молчание.
— Продолжай, — сказал он, — продолжай. Что ты хочешь сказать?.. Графиня Дезанж собирается выйти замуж за Чарльза Картона? Это ты хотел сказать мне?..
Юлиан ничего не знал!!!
………………………………………………….
Это открытие ошеломило Гиза и новая мысль, словно молния, прорезавшая мрак, мелькнула в его мозгу. Он имел возможность отомстить Саре.
Гиз заговорил очень медленно:
— Да графиня Дезанж любила Чарльза Картона. Это выяснилось на суде. Разве ты не слышал об этом процессе? Картон был убит; он поссорился с графиней. Она боролась с ним и он умер, вероятно от разрыва сердца. Она созналась, что между ними произошла короткая борьба… Он ревновал ее… Ее присудили к году тюремного заключения.
— Ее судили… Картон убит… Юлиан, шатаясь, приблизился к отцу и схватил его за плечи. Он весь дрожал. Голос звучал хрипло, еле слышно.
— Повтори еще раз… Картон умер, ты говоришь. Я ударил… я убил его?
Гиз ответил громким ясным голосом.
— Нет. Не ты! Она созналась во всем. Она любила Картона. Все выяснилось. Они поссорились, когда тебя уже не было. Она созналась, что любила Картона. О тебе она не вспоминала. Твое имя даже не упоминалось.
Юлиан упал на колени.
— Она сделала это… она созналась, что любила Картона, призналась, что боролась с ним, — беззвучно шептал он.
Он упал вперед. Гиз поддержал его, и Юлиан прижал голову к плечу отца.
Старик продолжал спокойно и безжалостно.
— Картон ударил тебя. Ты упал без сознания. Он позвал Колина и меня, и мы увезли тебя из замка.
— Он позвал тебя?
— Ты можешь спросить Колина, он все знает. Графиня не старалась скрыть правду. Она созналась во всем. Слуги слышали, как они ссорились. Она позвонила и позвала их на помощь.
Гиз поднялся, дрожа всем телом, подошел к двери и позвал Варрона. Они оба подняли Юлиана. Сначала он не сопротивлялся, затем с усилием выпрямился.
— Оставьте меня одного, — сказал он еле слышно.
Юлиан стоял перед ними, шатаясь. Глаза его были налиты кровью, жалкая улыбка исказила его лицо. Он обернулся и ушел в свою каюту, с трудом держась на ногах. Дверь захлопнулась за ним. Он исчез.
* * *
Юлиан упал на свою койку, сжав голову горячими руками. Он чувствовал, как под пальцами билась кровь в висках.
«Значит это была правда. Его последнее воспоминание не обмануло его. Он видел»…
Это воспоминание его угнетало. Он задыхался. Острая боль сверлила мозг. Он вошел в открытую дверь и увидел Картона, обнимавшего Сару и целовавшего ее. Слезы, горькие и ужасные, жгли его глаза. Но в глубине его души просыпалось смутное сомнение, он не мог примириться с мыслью об измене Сары. Он также был виноват, ведь он ударил Картона. Он должен вернуться в Париж, Сара изменила ему, обманула его, но он любит ее и не может допустить, чтобы она страдала. Он не убил Картона, но, может быть, если бы он не ударил Чарльза, тот не умер бы скоропостижно во время своей ссоры с Сарой.
