Да, это очень живописная земля, признал Кейл. Но стоит ли она того, чтобы рисковать из-за нее жизнью? Мики определенно ответила бы на этот вопрос утвердительно.
Ворча про себя по поводу безумной затеи, названной гонкой за землей, и предвидя кучу препятствий, с которыми Мики придется столкнуться, Кейл направил лошадь к лагерю. Черт возьми, ему нужно еще выпить, чтобы стереть память о поцелуях, о робких и любопытных прикосновениях женщины, в которой страсти оказалось куда больше, чем он мог предположить. Виски не избавило его от мучительно-сладостных воспоминаний. Три-четыре стакана в таком деле едва ли помогут, горько подумал Кейл. Он собирался попросить еще одну бутылку, чтобы забыть эту невыносимую упрямицу. Она хотела жить своей жизнью – так стоило ли ей препятствовать? Последний раз, когда он хотел вмешаться в посторонние дела, это привело к...
В его памяти всплыла мрачная картина, от которой лицо Кейла стало жестким. Черт побери, он не должен вспоминать больше об этой трагедии. Нет, он сейчас растянется на койке и будет пить – до тех пор, пока совершенно не потеряет способность думать. Да, именно так он и сделает... в первый раз за много лет!
Мики чувствовала, что усталость и уныние окутывают ее, как удушливый туман. Едва передвигая ноги, она прошлась по палатке, собирая вещи, которые ей могли пригодиться во время гонки. Она сейчас должна была бы плясать от счастья, что дождалась, наконец, момента, когда могут стать реальностью ее мечты. Однако вместо этого ее охватило глубокое разочарование. Вернувшись в лагерь, она продолжала злиться на себя за то, что дала волю чувствам и начала потом спорить с Кейлом. Зачем ей надо было рассказывать о беспутстве своего отца и своих надеждах построить собственный дом, самой определять свою жизнь? Как и следовало ожидать, Кейл остался равнодушен к причинам, по которым она приняла решение участвовать в гонке. Надменный болван, он решил сделать ее своей содержанкой, вообразив, что она откажется оттого, о чем сам этот беспутный ковбой и не мечтал.
Мики рвала и метала, взад и вперед шагая по палатке, и это, наконец, пробудило Эмета от сна. Простонав, он приоткрыл налитый кровью глаз и попытался сфокусировать его на дочери. Затем сделал усилие и сел.
– Нам нужно поговорить, – хрипло произнес Эмет. Протянув вперед трясущуюся руку, он поднял ковш из ведра с водой и громко произнес: – Я хочу, чтобы ты отказалась от своей глупой затеи, Мики. Вместе мы сможем застолбить место в городе и открыть магазин. Ты должна работать в нем рядом со мной, а не в какой-то чертовой прерии.
Нервы Мики и так были на пределе, и тут она взорвалась. Она с гневом посмотрела в покрытое щетиной лицо отца, который едва был способен держать голову прямо.
– Пусть лучше у меня отсохнут руки от тяжелой работы, чем я буду торчать в магазине, когда ты лежишь пьяный или торчишь в салуне! – со злостью проговорила она.
Эмет мрачно взглянул на свою непочтительную дочь.
– Ты все еще находишься на моем попечении, юная леди, – хмуро пробурчал он. – Если ты не будешь делать то, что я потребую, то можешь оказаться в чистом поле без крошки еды!
Мики только фыркнула.
– Ты забыл, кто достает деньги, чтобы у нас была крыша над головой, какой бы непрочной она ни была, и кто приносит еду. А это определенно не ты, – зло проговорила она. – Ты проиграл и пропил все до цента, что выручил на торговле, не говоря уж о тех деньгах, что украл у честных людей, продавая им фальшивые карты.
– Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном! – в ярости выкрикнул Эмет. – Знай свое место, иначе я заберу все, что мне принадлежит, и оставлю тебя.
Эмет поднялся с койки, чтобы забрать свои вещи. Но стоило ему выпрямиться, как голову пронзила острая боль и он снова упал на койку. Он чувствовал себя совсем плохо, и Мики не помогала ему.
Он едва способен стоять, презрительно подумала Мики. Она выхватила из рук Эмета кофейник и чашку.
– Я отдала за эти вещи собственные деньги, после того как ты продал всю посуду, чтобы заплатить свои долги, – гневно напомнила она. – Ты не можешь лишить меня чего-либо, поскольку у тебя ничего нет!
И тут Эмет сделал нечто, чего он никогда в жизни не делал. Он ударил Мики по щеке. От неожиданности Мики потеряла равновесие и упала, повалив по пути столик. Глядя в ее залитые слезами глаза, он выругался. Но эти глаза напомнили ему Мишель. Как бы она восприняла то, что отец и дочь кричат друг на друга? Внезапно Эмет успокоился. Нет, ему нужно ругать самого себя.
– Мики, я... – Проклиная себя за несдержанность, Эмет шагнул к дочери, чтобы помочь ей подняться.
Мики поспешно отпрянула, думая, что отец хочет ударить ее еще раз.
– Уйди от меня! – истерически выкрикнула она. – Не подходи ко мне никогда! Ты мне больше не отец. Ты – жалкая оболочка человека, который смотрит на мир сквозь бутылочное стекло и между картами! Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего!
Эмет развернулся, мысленно ругая себя и свою дерзкую дочь. Это все из-за чертовой лошади, горько сказал себе он. Лошадь дала Мики надежду получать призы на скачках и ухватить участок в гонке. Но этот конь должен помочь застолбить место в городе, решил Эмет. У него не было денег, чтобы приобрести сертификат у компаний, что продавали участки в городе, и единственной его надеждой была Мики, если она сделает заявку от его имени в гонке. Сам состязаться с другими поселенцами он был не в состоянии.
Недовольно бурча, Эмет вышел из палатки. Ему нужно было выпить, чтобы прочистить мозги и заставить сердце биться быстрее. Может, после этого он сможет придумать, как утихомирить своенравную дочь и убедить ее сделать для него заявку.
Когда Эмет с трудом побрел в игорный салун, Мики, растянувшись на полу, горько рыдала. «Боже, – с отчаянием думала она, – почему у меня такая ничтожная жизнь?» Нет, она не жалеет о том, что сказала Эмету. Может, хоть это приведет его в чувство, заставит понять, что она не будет вечно искать его и волочить домой, когда он напьется до потери чувств. Эмету ведь наплевать на ее нужды и желания, он слишком занят своей персоной.
Чего он от нее ждет? Что она и дальше будет сносить его выходки? Этого еще не хватало! Она должна подумать и о себе. Эмету последние два года она была абсолютно безразлична. И ей надоело ходить к картежникам, чтобы притаскивать его домой. Нет никакого сомнения, что Эмет даже не успеет подняться с койки после очередной пьянки, как гонка за землей начнется и закончится. Участки в городе расхватают без него. Хотя это не играет никакой роли, подумала она, прижимая холодную одежду к горящей щеке. Эмет все равно в мгновение ока проиграет и свой участок, и свои товары.
