Видя нерешительность саксов, он добавил:
— Делайте выбор.
Но они топтались на месте, глядя то на болтающиеся петли виселицы, то на хозяина замка. Но несколько саксов, опустив головы, вышли из толпы и пошли в левую сторону. Им пытались загородить дорогу, бросали гневные упреки в лицо, но они не остановились.
Глядя на них, Райна молила Бога, чтобы он вразумил ее соплеменников. Словно вняв ее молитве, женщины и некоторые мужчины отошли в левую сторону двора. Несгибаемых сторонников Эдвина, среди которых был Этель, осталось лишь пять.
Знаком приказав рыцарям увести бунтовщиков, Максен повернулся к ней.
— Не понимаю, — сказала она, — почему вы это сделали?
— Уверяю, вы тут ни при чем, — твердо ответил Пендери и, обойдя ее, собрался уйти.
Но для чего и для кого он это сделал?
— А остальные? — бросила она ему вдогонку. — Что будет с ними?
Максен остановился, но не повернулся к ней:
— Они сделали свой выбор.
В напряженной позе норманна, в его неподвижности, крепко сжатых кулаках, глухом голосе — во всем была одновременно злоба и боль.
— Они люди Эдвина, и поступить с ними следует подобающим образом.
С этими словами он ушел.
Спасибо ему, что пощадил пленников! Спасибо за милосердие — хоть оно и небезгранично. Пятеро саксов станут жертвами его мести. Но когда это произойдет? Почему Максен не отправил их на виселицу, а решил выждать?
Утром Райна проснулась от прикосновения его пальцев к своей лодыжке: рыцарь снимал железное кольцо. Он объяснил, что узница пойдет с ним на смотровую площадку, чтобы собственными глазами видеть то, что произойдет. Во время этой долгой прогулки он и словом не обмолвился о своих истинных намерениях, и она ожидала самого худшего.
В ней опять вспыхнул гнев: как мог Максен обречь ее на такую невыносимую боль? Зачем велел поставить все эти виселицы, если не собирался казнить пленных?
Внутренний голос шептал ей, что она еще не все понимает в происходящем, не во всем разобралась. Кто же даст ей ответы на все эти вопросы?
Подобрав юбки, она поспешила вниз, во внутренний двор, краем уха уловив, как одна саксонка обзывала ее последними словами, но она не стала слушать. Что самое удивительное, никто не попытался ее задержать. Рыцари расступились и лишь провожали девушку любопытными взглядами.
Войдя в дом, Райна сразу же увидела Максена, стоявшего за столом, уставленным яствами и напитками. Он опустил голову и уперся руками в столешницу. Здесь собрались почти все рыцари. Управляющий горячо спорил с хозяином замка, но о чем шла речь, девушка не стала вникать.
Забыв о том, кто она, забыв о правилах приличия, Райна приблизилась к нему, и тут рыцарь обратил на нее внимание. Он выпрямился, прищурился, словно прикидывая, с какой целью она явилась. А Райна и сама не знала, что она будет делать в следующую минуту.
Схватив край скатерти, саксонка дернула ее и начала метать кубки, чаши, тарелки и книги. Одно такое «ядро» угодило сэру Анселю в висок. Поднялся негодующий шум, но никто Райну и пальцем не тронул. Все еще держа скатерть рукой и дрожа от гнева, девушка смотрела в холодные глаза Максена.
— Вы гнусный подлец!
Он снова уперся руками в стол.
— Да ну? — говорил он спокойно, будто выходка совершенно его не рассердила.
Но в глазах Пендери кипел гнев, и узница поняла, что совершила страшную ошибку, бросив ему вызов. Страх повелевал ей убежать, а гнев советовал остаться. Гнев пересилил. Она отбросила скатерть, шагнула к столу и, резко вскинув руку, хотела дать ему пощечину.
Максен перехвалил ее руку:
— Хватит и одной пощечины! — твердо произнес он, глядя на ее забинтованную руку, на пламеневшее лицо.
«Ах да, я уже два раза угощала его оплеухами. Один раз в гневе, второй — чтобы разбудить или привести в чувство, а сейчас — снова в гневе».
— Мне лучше знать. И ваше разрешение не требуется, — дерзко ответила она и вскинула подбородок.
Рыцарь поднял брови:
— Потребуется!
Максен взглянул на рыцарей и приказал им и управляющему замком удалиться.
Те, уходя, громко смеялись и отпускали в ее адрес грубые, неприличные шутки.
— Такого я не ожидал, — оставшись наедине с девушкой, сказал норманн.
Она смело выдержала его взгляд:
— А чего вы ожидали? Что я кинусь вам в ноги? Обниму вас, буду молиться за вас?
Он держал ее за руку, которую она безуспешно пыталась вырвать. Рыцарь держал ее крепко и не собирался отпускать.
— Я думал, вы будете мне благодарны, — сурово проговорил он, сильнее сжимая ее руку.
— Благодарна? Вы убедили меня, что намерены повесить саксов, а на самом деле помиловали их.
— А вы хотели, чтобы я их повесил?
Девушка растерянно захлопала ресницами, будто только что проснулась:
— Нет, конечно, но зачем вы выставляли напоказ свою жестокость? Ведь могли бы сказать мне о своих истинных намерениях?
Пендери во время этой гневной тирады думал о том, как просто можно было успокоить и ее, и себя, объяснив, что это вовсе не жестокость, а желание окончательно убедиться, знает она или нет убийцу Томаса. Теперь он верил ей, ибо Райна не сломилась, даже зная о неумолимой гибели соплеменников, над головами которых болтались зловещие петли виселиц.
Пусть саксонка считает его жестоким. Ведь на самом деле он таков. Это поможет ему укротить непокорную девицу.
— Вам об этом сказали, — заметил рыцарь, — но туманно.
В глазах саксонки загорелись огоньки настоящего бешенства. Странно, но в ее гневе было что-то притягательное, вовсе не пробуждавшее желание лечь с ней в постель.
— Хотя я и пыталась возненавидеть Томаса за то, кем он был и что сделал, — со злостью проговорила девушка, — но мне это не удалось. Но вы… Мне даже не надо пытаться.
Наверное, впервые за несколько лет Максен по-настоящему удивился:
— Вы же сказали, что не питаете ко мне ненависти, Райна.
— Я солгала.
Хозяин замка пожал плечами:
— Тогда я по крайней мере в одном нахожу утешение.
— В чем же?
Он наклонился над ней и наблюдал, как его дыхание шевелит завитки волос на ее лбу:
— В том, что вы отказали Томасу.
Девушка нахмурилась.
— Вы хотите меня, — продолжал рыцарь. — Ненавидите, но и страстно желаете.
У девушки перехватило дыхание:
— У вас наваждение, как и у вашего брата!
— Я помню поцелуй, которому вы не противились, хотя и приказали себе держаться до последнего. Вы хотели этого так же сильно, как и я.
Он помнил этот невинный поцелуй. Краска заливала ее лицо, но это уже не был гнев:
— Вы замечтались…
— Мне следует это доказать?
Девушка вскинула голову.
