Брюнетка сделала еще шаг назад, но, к несчастью, поскользнулась в пивной луже и упала на спину. Приближалась развязка; крики смолкли, и в тишине раздался ужасающий вопль поверженной, поскольку рыжая воспользовалась удобным моментом, чтобы наброситься на нее в попытке дотянуться до лица.
Сильная смуглая рука крепко сжала запястье проститутки и вывернула ей руку, а потом подтолкнула женщину, заставив ее приземлиться на колени Бульяна, который не упустил такой подарок и поцеловал ее. Она повернулась, решив продолжить потасовку, но увидела, что смуглявый пират протянул руку ее противнице и поднял ее.
— Будь ты проклят, испанец! — хрипло прорычал Пьер. — Ты же сказал, что останешься с той, кто победит!
Мигель де Торрес обхватил чернявую за талию и прижал к себе.
— Я не пойду против Франсуа, — сказал он, шутливо подмигнув французу, — а ему нравится та, что сидит у него на коленях.
Франсуа ответил одобрительным жестом.
— Благодарю, месье! — крикнул Мигель, выдерживая недовольные протесты моряков, которым он испортил развлечение.
Пока испанец вместе с прижимающейся к его бедру девчонкой поднимался на верхний этаж, рыжая запустила руку в волосы Бульяна, привлекая к себе его внимание.
— Тебе больше нравится Полетт?
— Ты же слышала моего дружка. Мне нравишься ты. Как тебя зовут, красотка?
Красотка кокетливо взмахнула ресницами, ласково прижалась к моряку и поцеловала в губы. Она предпочла бы смуглявого, но блондинчик тоже был неплох, и деньжата у него водились, чтобы расплатиться.
Девица отлично знала свое дело, чтобы француз до последней монеты оставался с ней. Она проделывала это с другими, и с этим обстрелянным и закаленным в боях морским волком будет то же.
— Лиззи, — проворковала она, запуская руку под рубашку Франсуа и лаская его. — Меня зовут Лиззи, мой красавчик-капитан…
… Де Торрес проснулся от тоски весь в поту, и в растерянности приподнялся на кровати, не
понимая, где он. Рядом с ним шевельнулась миниатюрная, щупленькая фигурка, что-то нежно промурлыкала и ласково провела рукой по его обнаженному торсу.
Мужчина вздохнул и снова откинулся на подушки. Этот кошмар повторялся снова и снова с
завидным постоянством, и, как всегда, был ужасающе реальным. Мигель спросил себя, перестанет ли он когда-нибудь заново переживать эти зловещие эпизоды, закончится ли когда-нибудь эта пытка — постоянно видеть во сне Карлоту и Диего. Они словно обвиняют его откуда-то оттуда в том, что он ничего не сделал, чтобы спасти им жизнь.
Полетт нежно провела рукой по его груди вниз, к паху, но Мигель мягко отстранился:
— Не сейчас, малышка.
— Плохие сны?
— Ужасные, — признался он. Мигель отшвырнул в сторону скомканную одежду и подошел к
открытому окну. Легкий ветерок шевельнул его волосы. Мигель облокотился на подоконник и потерянно огляделся. Из проулка тянуло смрадом от копившихся там нечистот, и мужчина с отвращением поморщился. Внизу громоздилась и разлагалась на солнце куча отбросов, не представляющих интереса даже для нищих, и только пара оборвышей-пацанят копошилась в этом хламе.
Что он делает здесь, в этой глухомани?
Мигель решительно повернулся и начал одеваться.
— Придешь ко мне сегодня ночью? — спросила девица, потягиваясь и бесстыдно демонстрируя свою
наготу, всего лишь пытаясь снова привлечь к себе внимание Мигеля.
Полетт забавляла Мигеля. Он развлекался с ней с тех пор как они спустили паруса, решив
провести на острове несколько дней. Гваделупа был маленьким, сорока двух километров в ширину, клочком суши в океане. В действительности, архипелаг состоял из двух основных островов, разделенных между собой узким проливом — Бас-Тера и Гранд-Тера — и нескольких маленьких островков. Земля вулканов, невысоких округлых плато и многочисленных косогоров с глубокими, бесплодными и иссохшими долинами, продуваемыми пассатами. Место, где нечего делать, кроме как развлекаться, пережидая непогоду и надвигавшийся шторм. А может, это только он хотел отвлечься.
Грозила разразиться буря. Местные жители боялись напора стихии, потому что частые циклоны
губили урожай и разрушали дома. Впрочем, таверна, в которой они находились, выдержала последние шторма и, казалось, переживет еще не одно испытание. Здесь царила суматоха — весь персонал усердно готовился к очередному природному катаклизму. В таверне, по крайней мере, можно было рассчитывать на полный рома погреб и на таких хорошеньких женщин, как Полетт.
Мигель заправил полы рубашки, отделанной рюшами, в брюки. Он спрашивал себя, долго ли еще
выдержит это бездействие. Матросы не были готовы возвращаться в море, пока не отдохнут вволю. Если быть честным, он тоже не готов, но его подстегивало бешеное желание продолжать сражаться, поскольку это был единственный повод жить дальше. На данный момент он чувствовал себя удовлетворенным лишь наполовину.
— Эй, красотка, давай-ка поднимай задницу с кровати, или ты боишься встречи с Лиззи? — подначил девицу Мигель.
— Чертова ведьма… — прошипела она сквозь зубы. — Если бы ты не стащил ее с меня, она порезала бы мне лицо. Сука! Клянусь, когда-нибудь я убью ее. Тебе хотелось быть с ней.
Своими ласками Мигель усмирил женскую ярость. Он подошел к ней, наклонился и слегка коснулся губами ее темного соска. Полетт застонала и закинула руки ему на шею.
— Я тебе нравлюсь, мой капитан?
— Очень.
Полетт провела пальцем по подбородку мужчины и без тени сомнения сказала:
— Но в твоей голове есть кто-то еще, правда?
Мигель напрягся и криво усмехнулся, на его лице появилось презрение, которое ему не удалось скрыть.
— Кто-то еще?
— Другая женщина.
На краткий миг глаза Мигеля вспыхнули огнем, и Полетт едва успела заметить это. Не отвечая, Мигель сел на край кровати, надел сапоги, а потом взял саблю и пистолет.
Полетт внимательно наблюдала за ним. Кто ранил сердце этого закаленного в боях пирата? Интуитивно она чувствовала, что в прошлом ему причинили много боли, и жалела его, потому что капитан де Торрес был великолепным образчиком того, кого ей хотелось бы покорить. Тем не менее, Полетт предугадывала, что его душевная рана была так сильна и глубока, что, вероятно, ничто не сможет излечить ее. А если это была женщина, как она боялась, то… кто может бороться с призраком?
Мигель с яростной силой вложил саблю в ножны. Простой вопрос снова столкнул с горы сани его ненависти. Он сожалел о своей злости и суровости, потому что в моменты отдыха Полетт давала так необходимые ему добро и ласку, но сейчас она попала прямо в цель, и это его раздражало. Да, была другая женщина, которая, как бур, вошла в его мысли, сердце и даже душу, вызывая глухую, не покидающую его боль. Женщина, которую он ненавидел. Женщина, которую он желал, как последний дурак, зная, что она никогда не будет его. Так было всегда с тех пор, как его ноги ступили на Ямайку.
