— Вы действительно ничего не помните? — Розали пристально посмотрела на него, цепляясь за новую надежду и проглатывая наживку, умело подброшенную Флетчером. — Ничего? Вообще ничего?
«Ах ты дьяволенок», — думал Флетчер, наблюдая с весельем, как проказливая искорка сверкнула в зеленых глазах Розали. Ему опять стало интересно, сколько ей лет. Было чертовски сложно определить ее возраст. Ей могло быть сколько угодно, от семнадцати до двадцати.
— Почти ничего, — сказал Флетчер после того, как решил, что заставил ее достаточно долго не дышать в ожидании его ответа. — А что, я говорил какие-нибудь ужасные вещи?
— Нет! Вовсе нет, — быстро отозвалась Розали, а ее ловкий разум уже выстраивал новое решение для ее проблем. — Вы сказали, что пришли только для того, чтобы поделиться своими планами попросить Бэка взять мне билет на дилижанс, чтобы я отправился к своей тетке в Танбридж-Уэллс как можно скорее. Бедная женщина. Вы убедили меня, что она, должно быть, совершенно расстроена моим отсутствием. Вы это помните?
Флетчер покачал головой с пустым выражением лица, намереваясь еще немного поиграть в ее игру, чтобы посмотреть, куда их приведет ее заблудший разум:
— Нет, я бы не сказал, что я это помню. Мне кажется, я забыл больше, чем помню.
— Ой, как плохо! — посочувствовала Розали, выйдя из стойла и проходя мимо Флетчера, чтобы посмотреть, как там мерин, между тем как пристальный взгляд мистера Белдена уже начинал действовать ей на нервы. — Значит, вы не помните, как я умолял вас не тратиться ради меня, поскольку я заработал достаточно денег, чтобы самостоятельно купить билет на дилижанс, что уходит сегодня после полудня.
Нет, не дьяволенок, а настоящий дьявол, думал Флетчер, сдерживая улыбку.
— Я не хотел бросать Хеджа в его тяжелых трудах, на всех этих лошадей, которым нужно столько заботы, но вы открыли мне глаза на мою чудовищную ошибку — мой побег. У меня есть ответственность, и я должен поступать как мужчина. Вы были, — добавила она осторожно, все еще стоя спиной к Флетчеру, — крайне довольны моей идеей и пожелали мне доброго пути.
— Не может быть! А что насчет моего плана переселить тебя в дом до того момента, как я найду свою подопечную? Я говорил тебе, что у меня есть подопечная?
— Да, сэр, в самом деле, и это была еще одна причина, по которой я решил не утруждать вас своими проблемами, — импровизировала Розали, повернувшись к нему, но не в силах посмотреть Флетчеру в глаза. — У вас и так полно забот, добрый сэр, и, хотя это был знак чести с вашей стороны, боюсь, я действительно должен отклонить ваше доброе приглашение.
Флетчер был вынужден отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Это «добрый сэр» развеселило его. Да и выражение «знак чести» прозвучало восхитительно, но «добрый сэр» перебил все.
Вот что он мог сказать о Розали Дарли: она весьма и весьма быстро соображала. Если бы не эта ее тяга к преувеличению, Розали могла бы заставить его поверять, что она действительно Билли Бэлкем. Об повернулся к ней и сказал мягко:
— Это ты, Билли, не должен утруждать себя ради меня.
— Но…
Флетчер поднял руку, чтобы остановить ее возражения:
— Я ничего не хочу слышать. Я знаю, хоть я и был очень пьян прошлым вечером, я не мог согласиться на такой план, и теперь я забираю назад данное тебе разрешение покинуть Лейквью. Ты соберешь свои вещи и переедешь в дом сейчас же, где я буду присматривать за тобой до тех пор, пока у меня не будет достаточно времени для того, чтобы лично сопроводить тебя в Танбридж-Уэллс. Замечательный юный мальчик, такой как ты, снова окажется один на дороге? Нет-нет. Я не смогу спокойно спать, малыш.
— Но, сэр, — попыталась настоять на своем Розали, все еще стараясь выбраться из удавки, затягивающейся на ее шее, покуда ее простенький план бегства и возвращения разваливался на глазах. — Я не могу быть вашим нахлебником. Пожалуйста, если вы не отпускаете меня, позвольте мне хотя бы остаться здесь, на конюшне, где я смогу помогать Хеджу.
— Быть моим нахлебником? — повторил Флетчер, чувствуя наконец некоторое облегчение. — Мне, кажется, ты меня не так понял, малыш. — Его следующие слова прозвучали как жесткое требование: — Ты не будешь моим нахлебником, конечно, нет. Ты будешь моим личным слугой, пока ты остаешься в Лейквью. Помнишь, как ловко ты управился с моими сапогами? Помню, Бэк раз провозился с ними до ночи, когда мы были с ним в Лондоне. Ты себе не представляешь, какое облегчение ему принесет твое присутствие. Так что бросай эту щетку и пошли.
Розали была готова биться до конца, но ей хватало ума, чтобы понять, что битва закончена, я логики, чтобы понять, что битва проиграна.
— Да, сэр, мистер Белден, сэр, — проворчала она, швырнув щетку на пол, и подняла узелок со своими уже собранными пожитками.
Несколько мгновений спустя эта пара во главе с Флетчером — длина его ног вынуждала Розали делать два шага против его одного — уже двигалась через лужайку по направлению к дому.
Не покидая места своей засады за разделенными дверьми стойла, в котором жила Чертовка, Хедж, слышавший каждое слово из разговора между хозяином и конюхом, нащупал под рубахой фляжку, что всегда была поблизости от его сердца. Его охватила неожиданная потребность в укрепляющем глотке.
— Ох, недобрый час, — простонал Хедж в порыве жалости к себе, утирая свой рот тыльной стороной ладони. — Он знает, Рози, девочка моя. Как пить дать, Белден знает. И зачем ты решила устроиться именно здесь, на конюшне? Теперь нам обоим несдобровать.
Было много вещей в жизни, в которых Флетчер находил удовольствие: вкусная еда, хорошая шутка, компания друзей и запах утра после весеннего дождя. Но ничего не могло порадовать его больше, чем вид его закадычного друга Бэка, растерянного до полной потери слов.
Флетчер, только что завершивший свое разоблачение истинной сущности Билли-Розали перед Бэком — это было откровением, которое он выдал с нескрываемым ликованием, — откинулся в своем кресле и позволил своему сердцу наполниться удовлетворением от вида Бэка: неестественно бледного и с отвисшей челюстью.
— Он, он — это она? — Бэк вымолвил наконец, стоя на месте как вкопанный, как чучело или статуя. — Он, он — это твоя она, я имею в виду — Розали?
От улыбки Флетчера ямочки показались на его щеках.
— Браво, Бэк, ты понял, — съязвил он. — Твое утверждение, хотя и едва связное, все же не лишено смысла. Да, мой друг, мой он — это она, она — Розали. Изумительно, не правда ли? Я имею в виду то, с каким успехом это девчонка так долго водила нас за нос.
Бэк не был так весел:
