— Фортуна! — произнес он таким тоном, как будто собирался сказать что-то очень важное.
Но в эту минуту дверь распахнулась, и дворецкий торжественно объявил:
— Сэр Хьюго Хэррингтон, милорд!
Сэр Хьюго Хэррингтон был престарелым человеком, который когда-то отличался необыкновенной красотой. Он по-прежнему держался удивительно прямо, а цепочка карманных часов и алмазная подвеска в галстуке, завязанном элегантным узлом, сверкали в сиянии свечей.
— Как я рад снова видеть тебя в Тейне, — сказал он маркизу. Потом он взглянул на Фортуну, стоявшую у камина, и воскликнул: — Помилуй бог, ваша светлость! Я не ожидал увидеть здесь…
Он вдруг замолчал и в изумлении поднес к глазам лорнет.
— Я думал… — начал было он, но маркиз его перебил.
— Вряд ли вы знакомы с мисс Фортуной Гримвуд, — сказал он, подчеркнув фамилию девушки. — Фортуна, это мой старый друг, сэр Хьюго Хэррингтон, один из наиболее влиятельных людей в этом графстве.
— Ваш слуга, мисс Гримвуд, — вежливо произнес сэр Хьюго.
Он не мог оторвать взгляда от ее белых волос, больших серых глаз и маленького личика с заостренным подбородком.
— Невероятно! — услыхал маркиз.
— Лорд Тревор и генерал Рексфорд-Стирлинг, милорд, — доложил дворецкий.
Это были мужчины весьма преклонного возраста, и Фортуна не могла не заметить, что они тоже в изумлении уставились на нее, когда маркиз представил их ей.
— Как давно ты у нас не был, мальчик мой, — сказал генерал. — Я уже начал думать, что мебель так и останется навсегда в чехлах. Проезжая мимо замка, я всегда смотрю на башню в надежде увидеть развевающийся на ней флаг.
— Не думаю, что он будет развеваться очень долго, — ответил маркиз. — Тем не менее я не мог, вернувшись домой, не перемолвиться словечком со старыми друзьями.
— Мистер Колин Фицгиббон, милорд, — снова объявил дворецкий.
Маркиз с удивлением посмотрел на дверь. К нему подошел молодой человек и сказал извиняющимся тоном:
— Мы незнакомы, милорд, но мой отец, к сожалению, прихворнул и послал меня передать вам свои извинения и, если вы пожелаете, занять его место за ужином.
— Разумеется, мистер Фицгиббон, рад приветствовать вас у себя, — сказал маркиз, — но я очень огорчен, что полковник нездоров.
— У него приступ подагры, только и всего, — пояснил мистер Фицгиббон с улыбкой, — но в это время мой отец становится ужасно раздражительным и не желает ни с кем встречаться.
— Могу его понять, — сказал маркиз и повернулся к Фортуне. — Разрешите представить вам мистера Колина Фицгиббона. — Мисс Фортуна Гримвуд.
Фортуна сделала реверанс, молодой человек поклонился. Вскоре начался ужин.
Маркиз посадил Фортуну в конце стола — с генералом Рексфорд-Стирлингом по одну сторону и мистером Колином Фицгиббоном — по другую.
Ей нравилось видеть его во главе стола, и она подумала, как элегантно и непринужденно он держится в бархатном кресле с высокой спинкой, которое, по его словам, появилось в доме во времена королевы Анны.
Фортуна чувствовала, что он был искренне рад видеть своих друзей и потому держался раскованней, говорил свободней и смеялся их шуткам, не обращая внимания на то, что они подтрунивали над его веселой жизнью в Лондоне.
— Когда же тебе надоест блеск огней и прелести красоток, Сильванус? — услыхала Фортуна слова лорда Тревора. — Моя жена, как и многие другие дамы в графстве, надеялась, что ты вскоре приедешь сюда с Шателен и заживешь с ней в замке.
— Шателен? — спросил маркиз, подняв брови. — Мой дорогой Джордж, ты, должно быть, давно уже не в курсе последних светских сплетен, если думаешь, что я могу привезти сюда женщину того типа, который нравится леди Тревор.
— Ну, я не могу, мой мальчик, винить тебя в том, что сейчас у тебя другие интересы, — сказал лорд Тревор, взглянув на Фортуну.
Она ломала голову, что его светлость хотел этим сказать, когда Колин Фицгиббон спросил, надеясь завести с ней разговор:
— Вам нравится деревня, мисс Гримвуд?
— Вся моя жизнь прошла в деревне, — ответила Фортуна.
— По вашему виду этого не скажешь, — произнес он, глядя на нее восхищенными глазами.
— Неужели девушка, выросшая в деревне, должна являться на званый обед в запачканной грязью обуви и с подойником в руке? — спросила Фортуна.
Он улыбнулся.
— Да нет, доказывать свое крестьянское происхождение таким оригинальным способом нет никакой нужды, — ответил Фицгиббон. — Его выдают веснушки на носу.
— Их можно было бы не заметить, — сказала Фортуна, смеясь. — А вы чем интересуетесь?
— Вы и вправду хотите, чтобы я вам сказал? — спросил юноша.
— Конечно.
— Больше всего на свете, — произнес он, — я хотел бы создавать новые дома.
— Иными словами, вы мечтаете стать архитектором? — спросила Фортуна.
Он кивнул.
— Но думать об этом — все равно что мечтать о полете на Луну, — добавил он.
— Почему?
— Поскольку мой отец убежден, что я должен заняться политикой, к которой у меня нет ни склонности, ни способностей.
— А какие дома вы хотели бы создавать? — вежливо спросила Фортуна.
И хотя в его голосе звучала горечь, она поняла, что у нее нет сил выслушивать рассказы об огорчениях и разочарованиях еще одного мужчины.
На лице Колина неожиданно появилось выражение, которое она хорошо знала — с таким выражением мужчины раскрывали перед ней свою душу.
— Мой отец недавно пристроил к дому новое крыло и обновил фасад, — сказал он. — Я провел много времени с архитекторами и строителями и многому научился. И еще я понял, что могу этим заниматься и все у меня получится.
Он вздохнул, а потом продолжил:
— Но когда я спросил отца, могу ли я заняться изучением строительного дела, он ответил категорическим отказом. Но я продолжаю работать, только проектирую не большие дома, а коттеджи для рабочих.
— А что за коттеджи вы проектируете? — спросила Фортуна.
— Которые можно построить очень дешево, — ответил он, — поскольку я хорошо понимаю, что, когда население нашей страны вырастет, по всей Англии не будет хватать домов. И нам потребуются такие дома, которые выдержали бы испытание временем лучше, чем те, которые строятся сейчас.
— И у вас есть какие-то идеи на этот счет? — спросила девушка.
— Слишком много, чтобы пересказать их вам, — ответил мистер Фицгиббон.
— Ну, расскажите хотя бы об одной, — попросила Фортуна.
— Я подумал… — начал было он, но замолчал. — Прошу прощения, мисс Гримвуд, но вам это будет невероятно скучно.
