Подоспел Беренгар с воинами, чтобы сопровождать их в большой зал дворца. Здание, которое Ролло избрал для своей резиденции, было старой каролингской постройкой, представлявшей собой запутанный лабиринт флигелей, пристроек, переходов, башен, между которыми располагались окруженные галереями квадратные в плане клуатры с садами, колодцами, огородами и даже небольшой мозаичный бассейн — в подражание античным. Эмма часто бывала здесь с Атли, который, хотя и проводил большую часть времени в аббатстве Святого Мартина, обязан был следить за хозяйством во дворце брата, ибо Снэфрид никогда не претендовала на роль хозяйки в жилище супруга. Дворец был огромен и требовал неустанной заботы. В свое время это наполовину каменное, наполовину деревянное сооружение сильно пострадало от набегов — и по приказу Ролло его отстроили почти заново. Главным украшением дворца был пиршественный зал, где каким-то чудом сохранился строй глянцевитых изящных колонн с позолоченными коринфскими капителями. Эти колонны еще во времена Карла Лысого были привезены из Италии, и хотя на них кое-где и виднелись следы секир завоевателей, в целом они не были повреждены и теперь двумя рядами тянулись вдоль длинного зала, разделяя его на три части — просторную центральную и две более узких, подобных приделам храма.
Попасть в зал можно было прямо со ступеней. Едва Эмма и Франкон сбросили верхнюю одежду, их тотчас охватило тепло, запахи стряпни и дыма, темным облаком колыхавшегося под полукруглым белокаменным сводом, оседая жирной копотью на золотистых завитках капителей. Два ряда столов уходили в глубь зала, застланные по обычаю франков холщовыми скатертями. За ними пировало великое множество норманнов. Они пили из гнутых рогов и золоченых чаш, отхватывали огромные ломти молочных поросят, жареной дичи, паштетов, оленины, пирогов. За столами, рядом с норманнами Ролло, восседало немало вождей новых викингов — ярлы и кормчие. Их можно было сразу отличить от руанских норманнов, ибо они были облачены в кольчуги и шкуры морского зверя, тогда как большинство людей Ролло щеголяли в одеждах франкского покроя из добротных тканей. Они хвастали перед вновь прибывшими богатствами, превознося своего господина и его удачу, приносящую добычу и славу. Эмма слышала их несвязную речь, видела, как тех из норманнов, кого сон сморил прямо за столом, подхватывали под руки слуги и оттаскивали за колонны, где и укладывали в вороха наваленной на плиты пола соломы. Ролло мог позволить разнузданные оргии во время исходов, но в своей столице предпочитал соблюдать некое подобие этикета.
Перед столами возвышались массивные кованые треножники, увенчанные драконьими головами. В разверстых пастях чудовищ, чадя, пылало масло. Но основной свет исходил от гигантского камина, в котором жарко горели целые бревна. Пять-шесть полуголых бородачей-викингов, заслонясь от адского пламени, дожаривали на пиках полусырые куски оленины, ибо, несмотря на изобилие блюд, многие были приготовлены наспех и довольно скверно. Когда Эмма с епископом вступили в центральный проход, им пришлось посторониться — несколько слуг пронесли огромное блюдо, на котором возлежал дымящийся и залитый соусами вепрь.
В углублении между колонн располагалась полукруглая ниша, украшенная каменным орнаментом. Сюда выходили две двери: одна вела к кухням, за другой виднелись деревянные ступени лестницы, ведущей в верхние покои. Здесь Эмма внезапно увидела Рагнара, который, покачиваясь и цепляясь за завитки резьбы, поднимался наверх. Он не видел их, и Эмма испытала облегчение. Ей отнюдь не хотелось оказаться бок о бок с врагом за пиршественным столом.
Однако за стоявшим в торце зала верхним столом, над которым был устроен навес в виде шатра, ее поджидал другой враг. Снэфрид Лебяжьебелая, прямая и холодная, как зимняя ель, через весь зал пронзала ее дьявольским взглядом своих разноцветных глаз. Эмма невольно замедлила шаг, скрывшись за внушительной фигурой Франкона. Епископ же продолжал невозмутимо шествовать, опираясь на высокий золоченый посох с резным завитком, и остановился лишь перед самым возвышением, на котором располагался верхний стол.
Эмма взглянула на Ролло. Он не был хмелен, как большинство присутствующих, и казался скорее утомленным. Склонившись к Снэфрид, он опирался на подлокотник в форме дремлющего льва. Во всей его позе была такая спокойная мощь, что Эмма поневоле залюбовалась им. Его длинные волосы были стянуты венцом с острым зубцом над бровями, одет он был в серую шелковую тунику с широким серебряным оплечьем на франкский манер. Но даже франкскую одежду он носил, как варвар, надевая ее не на рубаху, а прямо на тело, так, что блестящие складки тонкой ткани подчеркивали его рельефную мускулатуру, а из-под коротких, едва достигающих локтя рукавов, виднелись тяжелые браслеты, охватывающие запястья. Эмма видела его в профиль — сейчас Ролло глядел на стоящего подле него с рогом в руке норманна, возглашающего пышную драпу. Наконец он медленно повернул голову и взглянул сначала на епископа, а затем в глубь зала, туда, где замешкалась Эмма. Его глаза на темном от усталости лице просияли, он выпрямился и слегка подался вперед.
«Со мной ничего не случится, когда он рядом», — подумала Эмма и сделала последний шаг, привычным горделивым движением вскинув голову.
В этот миг до нее донесся оглушительный смех того, когорого все называли Серебряный Плащ.
— Пусть поразит меня молния, если это не наш поп, славный толстяк Франков! Клянусь лучшим из своих драккаров, я частенько вспоминал тебя, колокольный страж, как и наши с тобой споры. Ты красноречив, как скальд, и если бы я не мечтал отведать божественной стряпни Андхриммира, ты бы мог и меня заставить поразмыслить о святой купели!
— Я и сейчас не потерял надежды спасти твою душу, Бьерн Серебряный Плащ!
Викинг хохотал:
— Тогда ты взялся за нелегкую задачу. Хлопот со мной у тебя будет побольше, чем со всей твоей паствой. Но… Кровь Локи! Это что еще за чудо?
Теперь Бьерн глядел на нее. В следующий миг он вскочил на стол, одним прыжком одолел его и, обойдя Франкона, застыл перед Эммой.
Девушка отшатнулась. Но внкинг глядел на нее так восхищенно, что она невольно успокоилась и сама окинула его дерзким взглядом. Он был высок, с обветренным красно-кирпичным лицом, рядом с которым длинные выгоревшие волосы, коротко обрезанные надо лбом и с косицами вдоль висков, казались особенно светлыми. Трехдневная щетина покрывала его щеки и подбородок, глубокие голубые глаза сияли весельем.
— Клянусь Иггдрасилем, сама Фрейя спустилась из небесных чертогов Асгарда, чтобы ослепить наши очи искрящейся красотой! Хотя о чем это я? Боги давно не радуют детей Хеймдаля своим появлением. Кто же тогда ты — огненновласая дева, липа запястий?
