Лусилла, с негодованием выслушавшая его речь, с горячностью воскликнула:
– Он получит по заслугам, если ты это сделаешь! Но, на мой взгляд, ты должен просто забыть об этом письме. Потому что оба мы не хотим этого брака и даже если бы и хотели, то не думаю, что мой дядя даст на него свое согласие. А я не могу выйти замуж без его благословения, разве что сбежать за границу, на что я никогда не соглашусь, даже ради того, за кого захотела бы выйти замуж. Это было бы непростительно с моей стороны, не так ли, мадам?
– Да, безусловно, – согласилась мисс Уичвуд. – Кроме того, вы оба сожалели бы о своем поступке до конца жизни.
– Я все понимаю и, в общем-то, не собирался предпринимать ничего подобного, – проворчал Ниниан. – Тем не менее я скорее согласился бы соединиться с тобой узами брака, чем безропотно подчиниться столь безумному приказу, честное слово!
К облегчению мисс Уичвуд, Лусилла спокойно отнеслась к его словам. Она сказала:
– Должна признаться, такое требование действительно способно довести до отчаяния кого угодно. Оно было бы несправедливым даже по отношению к непочтительному сыну, а ведь ты совсем не такой. А самое удивительное заключается в том, что он не поднимал шума даже тогда, когда ты пытался посвататься к той дамочке в Лондоне, а уж она-то не подходила тебе куда больше, чем я, не так ли?
Он одарил ее гневным взглядом.
– Вот что я тебе скажу, Люси. Пора бы тебе уже научиться держать язык за зубами! Кроме того, ты ничего не знаешь об этом. Я вовсе не пытался посвататься к ней. Это был простой флирт. Холостяцкая прихоть! Тебе этого не понять, но можешь быть уверена, что отец меня понял.
– Что ж, если он понял тебя тогда, почему не понимает сейчас? – резонно возразила Лусилла. – Это представляется мне полным идиотизмом!
– А мне кажется, – вмешалась мисс Уичвуд, – что лорд Айверли написал вам, пребывая в таком гневе, что не задумывался о том, какое действие окажет на вас, Ниниан, его несдержанное письмо. Осмелюсь предположить, что сейчас он уже сожалеет о нем. Я уверена, для него стало шоком, когда он понял, что поссорился с вами, поскольку, полагаю, такого не случалось раньше. А еще я не сомневаюсь в том, что, хотя он может и не признаться себе в этом, ваш отец понимает, что был неправ в этой истории с Лусиллой. После того, как ему много лет потакали во всем, – ведь он долгие годы поступал по-своему, не считаясь ни с кем, – он, естественно, впал в бешенство, впервые столкнувшись с сопротивлением, тем более с вашей стороны, мой мальчик! Вы сами говорили нам, что расстались с ним со скандалом, и я полагаю, он был уязвлен…
– Да, мы поссорились, но впоследствии я пожалел об этом и даже собирался вернуться и попросить прощения, но тут пришло его письмо. И теперь я этого делать не буду! Я мог бы извинить его за то, что он накричал на меня, но простить того, что он наговорил о Лусилле, я не могу… если только он не возьмет свои слова обратно. Не то что бы я одобрял ее побег, чего нет и в помине, но обвинять ее в распутном поведении, как это сделал он, хотя я и не намеревался повторять его слова, да еще упрекать ее в том, что она уронила себя в его глазах, несправедливо и непростительно!
Оставив при себе собственное мнение о глупости лорда Айверли, мисс Уичвуд тактично ответила:
– Вы, разумеется, поступите так, как считаете нужным, но я полагаю, что хотя бы из вежливости вы должны ответить своему отцу, и постарайтесь ничем не выразить своего негодования. А если вы, вдобавок, и сами собирались вернуться, чтобы попросить прощения…
– Да, но теперь я отказался от этого намерения! – воинственно заявил он.
– Когда вы успокоитесь, – сказала она, обезоруживающе улыбаясь ему, – то, полагаю, здравый смысл подскажет вам, что вы должны извиниться перед ним за свою излишнюю резкость. Думаю, вам не стоит вообще упоминать Лусиллу, потому что какой смысл защищать ее от обвинений, которые и сам лорд Айверли уже наверняка признал несправедливыми? Что же касается его приказания явиться к нему, то будет неумно выказывать открытое неповиновение, потому как вы выставите себя непослушным мальчишкой, кричащим: «Не хочу и не буду!» Согласитесь, куда достойнее будет ответить, что вы непременно приедете в Чартли, но в данный момент в Бате вас удерживают срочные дела и встречи, отказаться от которых было бы невежливо.
Ее житейская мудрость явно произвела на молодого человека большое впечатление, и он воскликнул:
– Клянусь богом, в самую точку! Я напишу ему, как вы предлагаете. Думаю, он должен устыдиться; вдобавок я покажу ему, что уже не мальчик, а взрослый мужчина, которым нельзя помыкать и который заслуживает уважения! Более того, я напишу и маме, хотя после того, что она наговорила мне… Словом, как бы они ни решили поступить, я не дам им лишнего повода для недовольства.
Мисс Уичвуд выразила полную поддержку его намерениям; к этому времени они дошли до Гей-стрит и распрощались с ним, посоветовав ему заглянуть в Питьевую галерею, если у него нет более срочных дел, поскольку они собираются туда после того, как нанесут визит в одно место и сделают кое-какие покупки. Так как ее целью было не дать ему написать ответ на письмо отца, пока гнев его не утихнет, то Эннис с удовлетворением отметила готовность, с какой он ухватился за ее предложение. А когда свою лепту внесла и Лусилла, добавив, что там будет и ее дорогая подруга, мисс Корисанда Стинчкомб, и поручив ему передать ей записку, молодой человек нахмурился и вприпрыжку припустил вниз по холму.
– Это придаст его мыслям иное направление, – доверительно сообщила Лусилла, – поскольку вчера я заметила, что она очень ему понравилась.
– Ты молодец, – похвалила свою подопечную мисс Уичвуд. – А вот напоминать ему о его лондонской пассии не стоило.
– Да, вы правы, – виновато согласилась Лусилла. – Я поняла, что сморозила глупость, едва только слова эти сорвались у меня с языка. Хотя я не представляю, отчего он так оскорбился: он ведь сам рассказывал мне о ней!
Мисс Уичвуд была избавлена от необходимости вдаваться в объяснения, поскольку к этому времени они уже поднялись по ступеням, ведущим к дверям Бюро по найму, которое рекомендовала им миссис Уордлоу. Почтенная экономка нашла с помощью этого агентства очень респектабельную молодую особу на место второй горничной в Кэмден-Плейс, и та произвела на нее столь благоприятное впечатление, что она без колебаний направила свою госпожу в эту контору. Лусилла оказалась буквально раздавлена претензией владелицы Бюро на элегантность и покорно соглашалась со всем, что предлагала ей мисс Уичвуд. Когда же они покинули контору, она призналась своей патронессе, что величавая мисс Поплетон напугала ее до смерти, так что она прониклась глубочайшей признательностью к мисс Уичвуд за то, что та не покинула ее.
