Дэниел не знал, был ли он в большей степени удивлен, заинтригован, или это признание позабавило его.
– Не может быть.
– Боюсь, это правда. И еще мне нравилось ходить по упавшему стволу, балансируя. А также прыгать по камням, окаймляющим пруд возле нашего дома. При этом я не раз падала в воду. Но, как видите, не утонула.
Из глубины сознания Дэниела начали всплывать воспоминания о собственном детстве, но он быстро загнан их назад.
– Я уверен, вы рассказываете мне вымышленную историю, миледи. Вы не способны на такое шокирующее поведение.
– Уверяю вас, это правда. Моя мама всегда требовала от меня безупречного поведения, хотя Сару не слишком ограничивала.
– Почему?
Каролина заколебалась, явно размышляя, стоит ли говорить ему об этом. Наконец сказала:
– К моему ужасу, я всегда была любимицей матери Она считала, что Сара не имеет перспектив, и потому уделяла ей мало внимания, возложив все свои надежды на меня – с точки зрения удачного замужества. Такое ее предпочтение глубоко задевало Сару, как и меня, потому что я обожала сестру с самого ее рождения. Я старалась по возможности, ускользнуть от опеки матери и, когда мне это удавалось, присоединялась к Саре, лазая по деревьям и прыгая по камням, а также участвуя в других рискованных играх, которые она придумывала. Мама, наверное, сошла бы с ума, узнав, чем я занимаюсь. Поэтому, чтобы скрыть травмы из-за случайных падений, я научилась сама залечивать их у себя и у Сары тоже. – Каролина улыбнулась. – Поскольку отец был врачом, сделать это не составляло особого труда.
Они достигли стеклянных дверей, ведущих в оранжерею, и Дэниел остановился.
– Должен признаться, я не подозревал, что вы откроетесь с такой неожиданной стороны, миледи.
– Ну, что ж поделаешь. У меня даже остался шрам на лодыжке в качестве напоминания о моей неудачной попытке залезть на дерево. Это в некоторой степени – знак моей прежней доблести.
Дэниел взялся за круглую медную ручку и открыл дверь. В тот же момент на них пахнуло запахом цветов и свежее-взрыхленной земли. Сквозь стеклянные панели высокого потолка проникал серебристый луч света, освещая каменный пол. Дэниел посмотрел вверх и увидел жемчужную луну на темном бархатном небе, усеянном звездами, похожими на бриллианты.
– Какая прелесть, – тихо сказала Каролина, проходя в теплое помещение.
– Я надеялся, что вам понравится.
– Здесь чудесно. – Она сделала глубокий вдох и улыбнулась. – Наверное, тут особенно хорошо днем.
– Да, однако, я предпочитаю приходить сюда по ночам. Мне кажется, здесь…
– Самое спокойное место?
Он кивнул:
– Да. Превосходное место для уединения.
Она была явно удивлена:
– Я не думала, что вы склонны к размышлениям в тишине.
– Боюсь, вы не знаете меня достаточно хорошо.
Каролина испытующе взглянула на него.
– Я действительно почти ничего не знаю о вас. – И прежде чем он смог уверить ее, что готов с удовольствием рассказать ей то, что она хотела бы знать, Каролина продолжила: – Сара всегда проявляла большую любовь к растениям и цветам. Вы тоже интересуетесь природой?
Он медленно повел ее по проходу среди зелени.
– Моя мать увлекалась растениями. Эта оранжерея являлась ее самым любимым местом в доме. После ее смерти здесь все пришло в запустение, однако, унаследовав этот дом три года назад после смерти отца, я восстановил оранжерею и поддерживаю ее в память о ней.
– Простите, – тихо сказала Каролина. – Должно быть, невероятно тяжело потерять обоих родителей. Сколько лет вам было, когда умерла ваша мать?
– Восемь. – Решив сменить тему, Дэниел указал на следующую секцию цветов: – Это розы. – Он сорвал ближайший цветок, очистил его от шипов и протянул Каролине: – Это вам.
– Благодарю. – Она поднесла цветок к носу и вдохнула его аромат, потом присмотрелась к нему в лунном свете. – Похоже, он не чисто-белого цвета, – сказала она вращая стебель.
– У него бледно-розовый цвет, который мой садовник называет «румяным». – Он протянул руку и коснулся кончиком пальца края лепестка. – Этот цветок напоминает мне вас.
– Почему?
– Он такой же нежный, душистый и очень милый. – Дэниел провел кончиком пальца по ее щеке. – К том же вы так очаровательно краснеете.
Словно в подтверждение его слов щеки Каролины покрылись румянцем.
– Вот именно так.
Его комплимент взволновал ее, и она опустила голову, продолжая медленно идти по проходу рядом с ним. После нескольких долгих секунд молчания Каролина заметила:
– Кажется, вы слишком рано покинули званый вечер.
– У меня не было желания оставаться там после вашего ухода.
Каролина посмотрела на него, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела его напряженный взгляд. Он смотрел на нее со страстью, подобно тому, как ребенок смотрит на желанную сладость. О Боже! Она испытывала необычайное напряжение с того момента, как осталась с ним наедине, и все ее тело, казалось, было охвачено пламенем, хотя он даже не прикасался к ней, за исключением той легкой ласки, когда провел кончиком пальца по ее щеке.
И она сознавала, несмотря на внутреннее противоречие, что жаждет его прикосновений.
Что он сделает, если она скажет ему об этом? Если скажет: «Я хочу, чтобы вы обняли меня и поцеловали»?
«Он непременно окажет тебе такую услугу» – прошептал внутренний голос.
Да. И она вновь испытает то волшебное чувство, как в тех двух случаях, когда он целовал ее.
Каролина сжала стебель розы, стараясь подавить желание помахать рукой как веером возле своего разгоряченного лица. Потом, чтобы сказать что-нибудь, кроме слов «поцелуйте меня», она тихо произнесла:
– Кейти сообщила мне о множестве домашних животных, которых вы спасли.
– О-да, они представляют собой живописное сборище.
– Спасение брошенных животных довольно… удивительное, необычное занятие для графа.
– Поверьте, больше всех удивляюсь я сам. Это Сэмюель проявляет инициативу. Однако когда он впервые нашел и притащил в дом полуголодную, больную одноглазую кошку, я не мог отказать. Сейчас Блинки полностью выздоровела и стала почтенным домочадцем.
Каролина улыбнулась:
– Я видела Блинки в холле, когда пришла сюда.
– Потому что она бродит по дому по ночам, а днем дремлет у камина.
Несмотря на ворчливый тон, в его голосе чувствовалась симпатия к животному.
– Немногие хозяева способны поощрять слугу подобным образом и позволять ему приносить домой одного за другим брошенных животных.
– Боюсь, у меня не осталось выбора, поскольку потребность помогать тем, кому не повезло в жизни, глубоко укоренилась в натуре Сэмюела.
