Каллиопа осторожно приблизилась, но кошка не соизволила пошевелиться. Тогда девушка протянула руку, и кошка, деликатно обнюхав, лизнула ее палец, а затем довольно вытянулась и закрыла глаза.
Джеймс с улыбкой наблюдал за этим нехитрым представлением.
– Гидеона хорошо разбирается в людях. Не всякому удается так быстро завоевать ее привязанность.
Каллиопа с любопытством посмотрела на спящий клубок шерсти и собралась ответить, но тут вошел Темплтон.
– Милорд, только что принесли записку. Чай подавать?
Джеймс кивнул и, взяв записку, быстро пробежал ее глазами, после чего на его лице отразилось удовлетворение.
– Как вы отнесетесь к тому, чтобы на уик-энд отправиться на вечеринку в загородный дом?
– В загородный дом?
– Да. Нас приглашает Петтигрю. Поскольку он присутствует в нашем списке, это дает нам прекрасную возможность просмотреть его вещи.
Каллиопа вытаращила глаза:
– Его вещи?
– Мисс Минтон, вы становитесь похожи на попугая. Я не сомневаюсь, что там будут Тернберри и Рот. Это для нас хороший шанс.
Замечание о попугае прозвучало как пощечина, и Каллиопа резко сказала:
– А что, если кто-то вломится в дом Стивена и унесет предмет, который мы безуспешно ищем?
Во взгляде Энджелфорда мелькнула насмешка.
– Будем надеяться, что не вломится. К тому же на время вашего отъезда я оставлю там своих помощников.
– И сколько мы пробудем у Петтигрю?
Джеймс беспечно пожал плечами:
– Субботу и воскресенье.
Каллиопу охватила легкая дрожь.
Взяв два листка бумаги, Энджелфорд успел написать две записки до того, как в столовую явился Темплтон с чаем.
– Проследите, чтобы это отправили немедленно, – сказал Джеймс, протягивая записки. Дворецкий кивнул и вышел.
Тем временем Каллиопа безуспешно боролась с зевотой.
– Может, хватит на сегодня? Мой кучер отвезет вас домой. По дороге к Петтигрю у нас будет достаточно времени для выработки стратегии.
Каллиопа встала, и Джеймс галантно взял ее за руку. Их глаза встретились, и он погладил ей ладонь пальцем.
– Завтра я за вами заеду. – Он наклонился и запечатлел поцелуй на внутренней стороне ее ладони. – Спите спокойно, дорогая.
После всей этой процедуры Каллиопа выскочила из комнаты, как будто парки[3] наступали ей на пятки.
Как только она ушла, Джеймс поднял глаза к потолку вестибюля. Обычно он старался на него не смотреть – с годами боль притупилась, но он все еще чувствовал пустоту, оставшуюся после смерти матери.
Как она сияла, когда закончили расписывать этот потолок! Тогда отец заплатил художнику даже больше, чем тот требовал: для него восторг маркизы стоил любых денег.
А через два месяца матери не стало. Врач сказал, что она умерла от легочной болезни. Даже тогда, в свои двенадцать лет, Джеймс знал, что болезнь стала результатом простуды, которую мать подхватила на их последнем пикнике. Если бы он так не настаивал на этой поездке, возможно, его мать и сейчас была бы жива.
Отец тоже так считал. День, когда тело матери снесли в фамильный склеп, стал последним днем, когда отец с ним разговаривал. Джеймс слышал, как слуги шептались, что он слишком похож на свою любимую маму и отец не может этого перенести. В результате в том нежном возрасте, когда мальчику особенно нужен отец, Джеймс его лишился.
Увы, любовь без взаимности – тяжелая штука.
Джеймс вспомнил последний вечер, когда он позволил себе плакать. Он уже лежал в кровати, когда услышал, как отец яростно закричал. Джеймс побежал к нему, но упал, поскользнувшись на осколках стекла на лестнице. Он съежился за перилами, укрывшись от глаз отца, но сам хорошо видел неожиданно разыгравшуюся сцену.
Испуганные слуги разбежались кто куда после того, как отец в бешенстве пригрозил обрушить потолок. Он запустил в него два хрустальных бокала, но не причинил потолку никакого вреда. Тогда этот некогда крепкий мужчина рухнул на пол и зарыдал; казалось, это продолжалось целый час. Он и не знал, что на расстоянии броска камня вместе с ним плакал его сын. Плакал об отце и о себе.
Потом отец напился и забыл про обещание обрушить потолок, но Джеймс не забыл. Через год маркиз отправился вслед за любимой женой, оставив единственному отпрыску разрушенную империю и убеждение, что он не поддастся слабости, как его отец, и никогда никого не полюбит.
Джеймс задумчиво посмотрел на стакан скотча в руке, потом внезапно поставил его и ушел в свою комнату.
Через час после того, как Каллиопа вернулась домой, к ней в гостиную вошли Дирдре и Роберт. Роберт был настроен решительно. Без сомнения, он явился обсуждать ее дела с Энджелфордом и привел с собой подкрепление.
– Когда ты приобрела этаких здоровяков? – спросила Дирдре. Два лакея Энджелфорда приехали вместе с Каллиопой и попытались смешаться с ее прислугой, но при этом каждый больше походил на кулачного бойца, чем на лакея.
– Они временно замещают лакеев Стивена: у Чарли пневмония, а Фред вывихнул ногу. По-моему, новички – их родственники. – Каллиопа достала чемодан и стала его укладывать, избегая острых глаз решительно настроенной парочки.
– Куда это ты собралась? – требовательно спросил Роберт.
– В загородный дом лорда Петтигрю, где он устраивает прием. – Каллиопа подняла глаза и увидела, что Роберт и Дирдре переглянулись.
– Прием в загородном доме?
Каллиопа приняла решительный вид.
– Да, именно. Я никогда не была на таких приемах и не хочу упускать эту замечательную возможность.
Роберт неодобрительно посмотрел на нее:
– Ладно, я поговорю со Стивеном. На этот раз он зашел слишком далеко. Ты не можешь ехать.
Каллиопа резко вскинула голову:
– Могу и поеду. – Она выдернула из шкафа дневное платье. – Более того, не со Стивеном, потому что он уехал по делам, а с маркизом Энджелфордом.
Дирдре глубоко вздохнула, а Роберт театрально воскликнул:
– Что? Что ты сказала?
Не глядя ему в глаза, Каллиопа выпалила:
– Стивен разрешил мне ехать с Энджелфордом. Это его друг, и он абсолютно безвреден. – Последние слова дались ей с трудом.
Роберт тронул ее за руку, заставляя посмотреть на него.
– Говорить, что Энджелфорд абсолютно безвреден, все равно что сказать: лев не страшнее старой девы. Каллиопа, ты не знаешь, на что способен этот человек. В обществе он ведет себя безукоризненно, но я слышал от знающих людей, что с ним шутки плохи. К тому же мне казалось, что ты его не выносишь... Вспомни, какие ты рисовала на него карикатуры. Помнишь оскорбления, уколы и недовольство, которое вызывало у тебя его поведение?
Каллиопа твердо посмотрела ему в глаза: – Я тебе уже сказала: я еду, чтобы наблюдать. Это возможность лучше делать свою работу, вот и все – ничего больше. Что до Энджелфорда – он меня не беспокоит. А теперь извините вы оба – мне надо собираться.
