Как бы там ни было, но все сходились во мнении, что на сей раз непостоянный и неуловимый принц попался в сети. Что касается последствий этого события для государства, короны, династии, политических партий, для оппозиции и правительства, армии и, наконец, для самого принца, то их невозможно было точно предсказать, слишком сложными, неопределенными и переменчивыми они обещали быть.
Имя молодой баронессы Марии Ветцера произносилось в этой связи так часто, что это не могло не дойти до ушей двух наших героев. Граф Ойос, питавший к принцу истинно дружеские чувства и державшийся в стороне от дворцовых интриг, счел необходимым предупредить его. И был несказанно удивлен, услышав простой ответ принца:
– Благодарю вас, Ойос. Я действительно люблю эту девушку, но я рассчитываю, что вы будете опровергать всякие сплетни, в которых ее имя связывается с моим.
Что касается самой Марии, то глаза ей открыл случай, произошедший в опере. Приехав туда до поднятия занавеса, она шла по коридору, ведущему к ложам, опережая мать и сестру. Из приоткрытой двери одной из лож до нее донеслись голоса двух дам, приятельниц матери. Мария решила подойти к ним, чтобы поздороваться. Дамы, сидевшие к ней спиной, беседовали так оживленно, что не услышали легких шагов молодой девушки. Мария была совсем рядом, как вдруг различила свое имя и имя наследного принца… В этот момент дамы заметили ее и прикусили язык. Хотя обе были искушены в светской жизни, они не смогли скрыть некоторого замешательства. Растерялась и Мария. Приближение баронессы Ветцера положило конец неловкости, длившейся всего секунду, но показавшейся бесконечной.
Подобный инцидент, произойди он месяцем раньше, ужасно напугал бы Марию. Но в тот Вечер он оставил ее почти равнодушной. Она чувствовала себя игрушкой опасных и неподвластных ей сил, способных расправиться с ней по своему усмотрению. Не все ли равно, что в Вене распространялись сплетни о ее связи с принцем? Требовалось время, чтобы слухи достигли ушей ее матери, – все эти „говорят, что…“ не были подкреплены фактами. Время! С некоторых пор она не загадывала дальше трех дней вперед. Кто мог с уверенностью сказать, где она будет через месяц или неделю?
Рудольф к тому же был в очередной двухдневной отлучке. Ее заботило только это. Что нового привезет он? Получит ли телеграмму из Рима? Ее жизнь висела на этой короткой ниточке.
Вернувшись после двух дней охоты из замка Орт на Дунае, принц не обнаружил так нетерпеливо ожидаемого ответа от папы. Надо полагать, услышанное им в Хофбурге вынудило его принять дополнительные меры предосторожности при свиданиях с Марией. Опасаясь скандальной выходки со стороны принцессы, которая несколькими двусмысленными словами намекнула, что знает о его последней связи, он не осмелился пригласить любимую к себе и попросил свою услужливую кузину привезти Марию в Пратер к девяти вечера. В зимний сезон в конце дня Пратер был самым надежным местом для свиданий.
В ландо Братфиша Мария с удивлением обнаружила если не веселого, то достаточно спокойного Рудольфа, который говорил о чем придется с непривычным для Марии безразличием. Он завернул ее в полу своего широкого манто, а она удобно устроилась в его объятиях, зябко прижавшись к нему. Дороже ее у него не было ничего на свете, и в этот вечер он и не просил большего у жизни. Рудольф не желал внимать слухам, расползавшимся вокруг них, не придавал значения завуалированным угрозам со стороны жены. Ответ от папы задерживался – ну что ж, если папа откажет в поддержке, придется обойтись без этого.
– До тех пор, пока я уверен в тебе, – нежно сказал он Марии, – ничто не сможет выбить меня из седла.
Легко вообразить радость, испытанную Марией при этих словах. Только для того, чтобы еще раз услышать их из уст любимого человека, она готова была пойти на все муки ада.
Ночные тени окружали их. Вдали мерцали огни враждебного города. Мороз покрыл инеем окна кареты, которая пусть ненадолго увозила прочь от людей два существа, отрешенных от всего на свете, кроме высшего счастья быть вместе.
Суббота 26 января должна стать, как они думали, счастливым днем: утром они предполагали увидеться тайком в Хофбурге, а вечером встретиться на балу, который давал немецкий посол, принц Ройсский. Марии предстоял первый выход в высший свет. Рудольф будет на балу с принцессой. Мария готовила свой самый изысканный наряд, намереваясь украсить прическу бриллиантовой диадемой матери и надеть подаренный ей Рудольфом перстень. Она сказала матери, что перстень этот – подарок по случаю ее светского дебюта, сделанный их дорогой приятельницей графиней Лариш.
Однако колесо фортуны повернулось совсем в иную сторону, нежели предполагали двое влюбленных.
Уже утром она нашла Рудольфа весьма озабоченным, и, хотя он постарался скрыть свое состояние от Марии, ему этого не удавалось – Мария слишком хорошо его знала. Из Рима не поступило никаких известий. Только ли из-за этого он был печален? Пытаясь развеять его, она прибегла к средству, которое часто оказывалось успешным: стала говорить об ожидающих их счастливых днях, когда Рудольф, отрекшись от своего сана, получит возможность как частное лицо жить с ней вдали от Австрии. Никакая другая перспектива не была близка сердцу Рудольфа. Если же папа даст согласие на признание его брака недействительным, он сохранит титул наследного принца со всеми вытекающими из этого высокого положения обязанностями, функциями, ответственностью и постоянной утомительной работой. Конечно, у него оставалась надежда получить согласие своего отца на морганатический брак с Марией. Но осуществима ли она? Марию приводила в ужас сама эта идея. „Счастья на людях не бывает“, – говорила она. Жить вдали от высшего света – как дорога была эта мечта им обоим!
В то утро она вновь заговорила на эту неиссякаемую тему.
– Ты знаешь, – рассуждала она, – я боюсь, не будет ли тебе в тягость безделье. Ведь ты к нему не привык.
– Два десятилетия отдыха будут едва ли достаточны, чтобы сбросить накопленную усталость. Куда мы поедем?
И вот они уже мысленно отправлялись из Андалузии в страну басков, из Алжира в Нормандию, с островов Тихого океана на Цейлон.
Итог подвела Мария.
– Какая мне, в сущности, разница, куда ехать? Рай – это то место, где я смогу никогда с тобой не расставаться.
Рудольф обнял ее.
– Я заключаю тебя в твою собственную тюрьму!
Мария вернулась к более конкретному примеру.
– Ты забыл, что уже давно должен показать мне зимний лес? Как я могу верить человеку, который не выполняет своих обещаний?
