Или вы ревнуете?
– Адама? – спросила герцогиня, широко раскрыв глаза. – К этой гувернантке? Мне кажется, лучше подумать о себе, чем ревновать. Но я не считаю, что он имеет право здесь развратничать, – Оставьте их в покос, – улыбнулся лорд Томас. – И позвольте Шоу тоже позабавиться с ней, если ему так хочется. И Броклхерсту. Они гуляли сегодня утром по лужайке за домом и, кажется, очень мило беседовали. Их тет-а-тет прервал Адам. – Он усмехнулся. – Пусть Адам защищает свою собственность. А я буду защищать вас.
– О… Томас, – простонала герцогиня. Она обвила обеими руками его шею и привлекла к себе. – Это не так уж забавно, Томас. И мне не до шуток. Что будем делать?
– Наберитесь терпения, – сказал он. – Все может измениться.
– Но каким образом? Ведь я замужем. И этого никогда не изменить. О, почему вы не взяли меня с собой, когда уезжали? Я отправилась бы с вами хоть на край света. И вам следовало это знать Я была готова на все.
– Я не мог, – мягко возразил он. – Я не мог взять вас с собой из-за неопределенности моего будущего, Сибилла. Тем более что вы тогда находились в деликатном положении. Я не мог так поступить. Это было бы слишком жестоко.
– А разве не жестоко было оставить меня здесь?
– Успокойтесь, все устроится, вот увидите. А может ли кто-нибудь.., войти сюда? Ведь дверь не заперта.
– Нет. Но все-таки не надо сейчас, Томас. Я боюсь.
– Не бойтесь, – сказал он, поднимаясь на ноги и глядя на нее сверху вниз. – Мы принадлежим друг другу, Сибилла, и вы это знаете. Я запру дверь, и вы будете чувствовать себя в полной безопасности.
Потом он лег рядом с герцогиней на диван и поцеловал ее. Затем приподнял юбку ее муслинового платья.
– Томас, – застонала она, запуская пальцы в его волосы. – О, Томас, как долго вас не было. Как я люблю вас.
Он впился в ее губы поцелуем.
Увидев жену вечером, герцог Риджуэй тотчас же отметил, что она слишком уж возбуждена. Сибилла играла с гостями в шарады и смеялась громче, чем обычно, при этом глаза ее блестели, щеки пылали…
Наблюдая за супругой, герцог все больше мрачнел. Поездка в Уолластон, ежедневные прогулки с гостями, конечно же, бал и, наконец, возвращение Томаса – для герцогини это слишком большая нагрузка, ведь она никогда не отличалась крепким здоровьем. Было очевидно: Сибилла серьезно заболеет, если не изменит образ жизни.
Герцог понимал: гости догадываются о том, что Сибилла и Томас испытывают друг к другу нежные чувства. Даже Шоу уже не так часто ей улыбался и весь вечер не отходил от миссис Виктории Андервуд.
Вероятно, никто из гостей не был бы шокирован, если бы Томас с Сибиллой вовсе не скрывали своих отношений.
Герцог прекрасно знал, что гости его жены не отличаются скромностью. Сидни сообщил ему, что одна из горничных была весьма озадачена, обнаружив утром леди Мэйберри в постели мистера Грантшема, а миссис Грантшем – в постели сэра Мэйберри.
Такие гости, разумеется, чрезвычайно раздражали герцога. Однако он держал себя в руках и успешно справлялся с обязанностями любезного и гостеприимного хозяина. Справлялся, возможно, потому, что на сей раз твердо решил: на следующее утро, за завтраком, он недвусмысленно даст всем понять, что хотел бы отдохнуть от гостей.
Герцогиня же тем временем со смехом присела на маленький диванчик, рассчитанный для двоих.
– Вы всегда так прекрасно играете в шарады, Томас, – сказала она, улыбнувшись, когда он сел рядом. – Но я очень устала. Давайте теперь придумаем что-нибудь другое. Что-нибудь спокойное и тихое.
– Я могу кое-что придумать прямо сейчас, – подал голос сэр Гектор Честертон.
Ее светлость хлопнула его веером по руке.
– Я же сказала: что-нибудь спокойное и тихое. А вы .
Знаю, что вы придумали? Кто умеет петь? Может. Уолтер' – Нет дыхания, уверяю вас, Сибилла, – отказался этот достойный джентльмен. – Пусть лучше какая-нибудь из дам сыграет нам сонату.
– Только не я, – сказала миссис Ранстейбл. – Я совершенно измотана.
– Я тоже каждый раз ужасно устаю, стоит мне только уехать из дома, – призналась леди Мэйберри.
Последовал взрыв смеха.
– Похоже, вам придется принять мое предложение, – сказал сэр Гектор, присаживаясь на ручку кресла, в котором сидела миссис Ранстейбл.
– Музыка – вот душа любви, – улыбнулась герцогиня, делая плавный жест своей изящной ручкой. – Дайте же мне музыку.
– Жаль, что я не умею петь, – сказал лорд Томас и поднес к губам ее руку.
– Я знаю, кто умеет петь, словно ангел, – сказал лорд Броклхерст. – И эта леди не утомилась, играя в шарады.
Ее светлость едва заметно нахмурилась, а сэр Филипп Шоу деликатно зевнул, прикрыв рот ладонью.
– Что же это за леди? – спросил сэр Гектор.
– Мисс Гамильтон, гувернантка, – ответил лорд Броклхерст.
– Ах… – Сэр Филипп бросил на него томный взгляд. – Значит, вы давно знакомы с ней, Броклхерст? Вы счастливец. Но где же вы слышали, как она поет? Может, вы имеете в виду фортепиано? Позовите ее сюда, Сибилла, непременно позовите.
– Но уже поздно, – возразила герцогиня. – Мисс Гамильтон, наверное, уже в постели.
– Неужели в постели? О Юпитер! – воскликнул сэр Филипп. – Ваше предложение, Честертон, с каждой минутой становится все более заманчивым.
– Мы не любим тревожить слуг, когда они отдыхают, – сказала герцогиня.
– Но Сибилла… – Лорд Томас снова взял ее за руку. – Если мисс Гамильтон играет, как ангел, то позовите ее сюда, чтобы доставить удовольствие Брэдшоу. Вы должны выполнить просьбу гостя. А если она уже в постели, то вы, Адам, должны отменить ее утренние занятия с Памелой, чтобы гувернантка как следует выспалась. Нет ничего проще. Брэдшоу, друг мой, дерните за шнурок, что возле вас. Мы попросим, чтобы сюда прислали гувернантку.
Герцог услышал аплодисменты, которыми гости приветствовали предложение Томаса. Может, ему следовало вмешаться и потребовать, чтобы Флер оставили в покое? Но было уже поздно. В дверях появился Джарвис, и Томас передал ему распоряжение герцогини.
Минут через пятнадцать дверь отворилась, и вошла Флер.
Было очевидно, что ее действительно подняли с постели.
Его светлость поднялся на ноги и подошел к гувернантке.
– Мисс Гамильтон, – сказал он, – мои гости просили, чтобы вы немного поиграли нам на фортепиано.
Ее лицо было непроницаемым, и она смотрела на него так же холодно, как тогда, в гостинице «Бык и рог». Но теперь перед ним стояла красавица… Только сейчас он понял: она умеет надевать маску, под которой скрывается истинная, живая Флер Гамильтон.
Ему вдруг пришло в голову, что она, возможно, не правильно его поняла: решила, что он позволил ей каждое утро играть на фортепиано только для того, чтобы использовать ее талант в таких случаях, как этот.
