Грэлэм не мог поверить своим ушам. Не мог он поверить и себе самому — ему было несвойственно столь долгое терпение.
— Что вам наговорил отец?
Она покачала головой, стараясь не смотреть ему в лицо.
— Ничего. Он ничего мне не говорил.
— Тогда почему вы считаете, что это причиняет боль? Кассия опустила голову.
— Пожалуйста… — прошептала она, — я… я буду выполнять свои обязанности, когда потребуется. Я знаю, что вы хотите иметь сыновей.
— Кто вам сказал, что это больно?
— Одна… леди, — ответила Кассия деревянным голосом. — Она сказала мне, что вы… что мужчины требовательны и не беспокоятся о том, что чувствуют женщины, в том числе и о том, испытывают ли женщины боль. Она сказала, что я должна это терпеть.
Де Моретон разразился долгой и цветистой бранью, полной грязных слов и грозных проклятий, радуясь тому, что большую часть его ругательств подхватывал и уносил ветер.
— Эта леди, — сказал он наконец очень ясным и спокойным тоном, — была не права, рассказывая вам о таких вещах. К тому же она солгала. Он вздохнул, понимая, что и сам не вполне правдив. — Есть мужчины, которых не интересуют чувства женщины, но это относится далеко не ко всем.
Кассия подняла на него огромные глаза.
— А вы похожи на этих мужчин, милорд?
— Я не причиню вам боли, — ответил Грэлэм.
Она вспомнила, каким огромным выглядело его обнаженное тело и набухающий орган, направленный на нее. Она вспомнила его необычную резкость с ней нынешним утром. И не сказала ничего.
— Возможно, вы неправильно поняли эту леди. В первый раз, когда вы теряете девственность, вы можете испытать незначительную боль. Но если мужчина нежен, за этим скоро последует наслаждение и боль быстро забудется.
Кассия смотрела на Грэлэма широко распахнутыми глазами, и в ее взгляде он читал недоверие.
— У вас нет причины не верить мне. Я ваш муж.
— Вы так… так непохожи на меня, — прошептала она.
— Да. Такова Господня воля.
На этот раз голос рыцаря прозвучал более решительно, потому что терпение его подходило к концу. И все же его беспокоило то, что мысль о соитии пугает его жену.
— Кассия, вы ведь видели, как спариваются животные.
Она молча продолжала пожирать его глазами.
— Вы видели меня обнаженным. Мой орган войдет в ваше тело. Понимаете?
— Я видела, как жеребцы покрывают кобыл. Это будет нечто подобное?
Он испытывал желание расхохотаться.
— Иногда бывает и так, — ответил он, — но обычно женщина лежит на спине, под мужчиной.
— О! — выдохнула она, чувствуя, как краска заливает ее лицо.
— Главное вы узнаете на практике. — Грэлэм поднялся.
Молодая женщина продолжала напряженно смотреть на мужа. Его фигура закрыла от нее солнце, и Кассия содрогнулась.
— Миледи, — обратился к ней рыцарь. — Вы не можете вечно оставаться ребенком. Идемте, нам пора возвращаться.
Де Моретон протянул жене руку. С минуту она колебалась, потом вложила свою руку в его ладонь.
— Ваша рука холодна.
Он заставил ее подняться на ноги и притянул к себе, ощущая, что она была неподатлива, как полено. Медленно рыцарь провел руками вдоль ее спины.
— Муж несет ответственность за жену, — повторил он. — Я буду о вас заботиться.
Грэлэм почувствовал, как тело Кассии расслабилось и она доверчиво прижалась щекой к его груди.
— Сегодня вечером вы по-настоящему станете моей женой. Нет, не пугайтесь. — Он улыбнулся, глядя поверх ее головы. — Разве не вы говорили мне, что ваш отец верит в мою доброту по отношению к вам?
Робко и нерешительно ее нос приподнялся, прикасаясь к его груди, потом опустился — она кивнула в знак согласия.
— У вас ведь сейчас нет кровей?
В ответ Кассия издала прерывистый вздох; не поднимая головы от его груди, она покачала ею из стороны в сторону.
— Посмотрите на меня.
Заметив, что Кассия не решается на него взглянуть, Грэлэм нежно поднял ее головку за подбородок.
— А теперь расслабьтесь и стойте спокойно.
Он коснулся кончиками пальцев ее губ, провел по ним, затем медленно склонился к ней. Когда его губы встретились с ее губами, Кассия вздрогнула. Ощущение не было неприятным. Его губы оказались теплыми и твердыми. Она почувствовала, как его язык скользнул по ее губе, и нахмурилась, ощутив, как в нижней части ее тела внезапно образовался источник тепла. Одновременно его пальцы ласково перебирали ее волосы. Потом он отпустил ее.
— Ведь это было неплохо, а?
— Неплохо, — признала Кассия, склоняя головку к плечу мужа и внимательно изучая его лицо. — У меня в животе стало тепло. Это очень странно. Я никогда не испытывала ничего подобного.
Он усмехнулся, и от этой мальчишеской улыбки лицо его стало совсем молодым.
— Поедем, — сказал он, поднимая ее и подсаживая на лошадь, и тотчас же вскочил на своего коня.
Во все время поездки обратно в Вулфтон Грэлэм ощущал непривычное волнение: никогда прежде у него не было подобного разговора с женщиной. В Кассии он почувствовал нечто столь хрупкое и уязвимое, что это вызвало его ярость против себя самого и одновременно желание защитить ее. Рыцарь полагал, что именно ее невинная искренность заставила его разболтаться и повести себя так, будто он был какой-нибудь галантный дурень или отец, помешанный на счастье своего ребенка. Как ни странно, ему почему-то не хотелось, чтобы она боялась близости с ним. Он разбудит в ней страсть — обладая достаточной сноровкой, нетрудно заставить себя быть терпеливым. Она была молода, податлива, и Грэлэм не сомневался, что из нее легко будет слепить послушную и нежную жену. В своем воображении он рисовал счастливое, полное радостей будущее.
В тот вечер де Моретон прилежно обхаживал свою юную жену и ворковал с ней. Во время обеда все его внимание было обращено только на нее: он проследил, чтобы Кассия выпила два кубка сладкого вина и съела как можно больше острого тушеного мяса, которым рыцарь сам же и кормил ее. Она улыбалась ему, и он чувствовал, как все его тело омывает непривычная приятная теплота. Исходивший от жены нежный запах глубоко проник в него. В свете лучин ее каштановые кудри отливали медью.
— Мои волосы скоро отрастут, — сказала Кассия, заметив, что рыцарь не сводит с нее глаз.
Грэлэм обернул ее локоном свой палец.
— Ваши волосы такие мягкие. Как у ребенка. На щеках Кассии обозначились прелестные ямочки, которых Грэлэм не замечал раньше.
— Но, милорд, — ответила она шаловливо, — вы ведь не хотите, чтобы ваша жена оставалась ребенком.
Грэлэм хмыкнул и взъерошил ее кудри.
— Вы правы, миледи. Особенно я этого не хочу сегодня.
Ее глаза расширились, но Кассия не отвела их, а продолжала смотреть на него. Ему это было приятно. Повернув голову, Грэлэм сделал знак менестрелю Луи, французу, которого пригласил пожить в своем корнуоллском замке несколько дней. Низкорослый темноволосый человек с выжженной солнцем в непрестанных скитаниях кожей в течение всей трапезы нежно и негромко наигрывал что-то. Теперь же он вышел вперед и сел на скамейку прямо перед помостом, на котором стоял стол хозяина замка. Улыбнувшись Кассии, Луи сыграл несколько вступительных завораживающих аккордов на лютне.
