Пока Аделин с Калистой продолжали игру в гляделки, Эви повернулась к Майклу и стала расспрашивать его о некоторых деталях, касающихся ведения финансовых книг. На самом деле до финансовых книг ей не было никакого дела, но Эви отчаянно хотелось поговорить о чем-нибудь нейтральном, не имеющем отношения к Калисте. К счастью, Майкл с радостью подхватил разговор, так как наконец догадался, что совершил чудовищную глупость, пригласив Уилла и Калисту сесть с ними за один стол.
Спустя несколько минут Уилл и Джилбрайд вернулись с тарелками, полными сладостей. Когда мужчины вновь заняли свои места, а пирожные были переложены на блюда, Эви вернулась к тихой беседе с Майклом, твердо намереваясь не обращать внимания на отвратительное кокетство Калисты, которая пыталась увлечь Уилла. К счастью, на Уилла ее флирт не действовал: он сидел как каменный истукан, и Калиста растерянно замолчала. Правда ненадолго. Она решила вновь прицепиться к Эви.
– Эвелин, вы с мистером Боумонтом собираетесь вечно обсуждать эту вашу нудную благотворительность? Не очень-то вежливо заводить разговор на такую тему во время веселого вечера. – Повернувшись к Уиллу, она наградила его улыбкой, которую явно считала очаровательной. – Правда, надо отметить, что Эвелин вообще не знает, что такое вежливый разговор.
В ответ Уилл надменно приподнял одну бровь и ужасная женщина на минуту замолчала, но уступать она явно не собиралась и снова обратилась к Эви:
– Я вижу, дорогая, что ты явно презираешь подобные светские увеселения, потому что у тебя есть дела поважнее – ты предпочитаешь проводить время с грязными ирландскими крестьянами, которых ты так любишь. Неудивительно, что у тебя совсем мало поклонников. – Холодный взгляд Калисты переметнулся на Майкла. – Если, конечно, не считать незавидных ухажеров, судя по словам уважаемой леди Риз.
Злобность Калисты заставила всех замолчать на добрые пять секунд, отчего голоса окружающих, звон хрусталя и стук столовых приборов стали казаться необычайно громкими.
Уилл первым пришел в себя и заговорил низким голосом, дрожащим от злости:
– Леди Калиста, мне кажется, что ваше мнение за этим столом мало кого интересует…
– Не обращай внимания, Уилл, – перебила его Эви. Она положила на свою тарелку слоеные клубничные пирожные и высыпала их в декольте бледно-желтого батистового платья Калисты. Одна ягодка клубники застряла на краю выреза в самой его середине.
Все от изумления замолчали, а Эви с милой улыбкой посмотрела на Калисту, трясущуюся от ярости.
– Боже мой, – промолвила Эви, – как же вы правы, леди Калиста. Я – самое неуклюжее существо на всей планете.
Все еще улыбаясь, Эви взглянула на Уилла. Их глаза встретились. Рот Уилла, сжатый в тонкую линию, начал подозрительно дрожать, словно он едва сдерживал смех.
– Отличный поступок, мисс Эви, – прошептал капитан Джилбрайд, – но приготовьтесь к ответному огню.
Эви проследила за его выразительным взглядом, и сердце ее упало. За спиной Уилла она увидела свою мать с перекошенным от гнева лицом. Рядом с ней стояла леди Корбендейл, мать Калисты.
Эви шарила в шкатулке с драгоценностями в поисках своих гранатовых сережек, хотя в это утро у нее не было ни малейшего желания прихорашиваться и одеваться. Не хотелось ей и сидеть рядом с матерью в ожидании визитеров, которые непременно придут к ним, чтобы, брызгая слюной, поговорить о вчерашнем происшествии. Сцена с Калистой не была скандальной, но, без сомнения, о ней еще неделю будут ходить всевозможные сплетни.
Мать была в ярости, ведь ей пришлось нижайше просить извинения у леди Корбендейл, одной из самых высокомерных представительниц светского общества. Но Эви вынуждена была отдать матери должное. После того как та произнесла слова извинения, она повела себя так, будто ничего не произошло. Мать взяла Джилбрайда под руку с таким достоинством, о каком не могла мечтать и королева, и приветливо улыбалась знакомым, когда они выходили из столовой комнаты. Само собой, кое-кто отпускал насмешливые замечания им вслед, но лорд Бромли, робкий, но очень хороший человек, в знак восхищения поступком Эви показал ей большой палец, когда они проходили мимо. Еще один отчаянный молодой человек пробормотал при виде мисс Уитни что-то одобрительное.
А Уилл, заметила Эви, изо всех сил пытался не рассмеяться. Он вел ее и Аделин вниз, к карете, и она всю дорогу чувствовала, как он еле сдерживается от смеха. Аделин, не выдержав, начала хихикать, и Эви была вынуждена шикнуть на них, чтобы они замолчали.
Но никто не засмеялся, когда сестры уселись в карету. Даже нежное прощание Уилла – он поцеловал Эви руку, прежде чем помочь ей подняться в экипаж, – не помогло ей избежать стыда, который она испытала от острого языка матери. Леди Риз дала понять, что ей надоело неподобающее поведение Эви в обществе и едва не запретила встречаться с Майклом. Аделин попыталась вступиться за сестру, но мать приказала ей попридержать язык.
Когда они приехали домой, мать отправила сестер наверх, в свои комнаты, запретив даже разговаривать друг с другом. Обычно близняшки не обращали внимания на такие вещи, но сейчас Эви была в таком подавленном состоянии, что не могла разговаривать ни с кем, даже с Иден.
Хуже всего, что она до сих пор не разобралась в своих чувствах к Уиллу. Весь вечер он был удручающе переменчив. Иногда Эви казалось, что он открыто флиртует с ней, но уже в следующее мгновение он переставал обращать на нее внимание. Можно было подумать, что он так развлекается.
Со вздохом вставив в уши серьги, Эви повернулась на мягком стуле, стоявшем возле ее туалетного столика, и тут дверь, соединяющая ее комнату с комнатой Аделин, отворилась.
– Знаешь, у тебя такой вид, будто ты потеряла лучшего друга, – заметила ее сестра, выглядевшая безупречно в воздушном муслиновом платье, подол которого не прикрывал кончики ее красивых розовых туфелек.
– Думаю, что мама не спустит это дело просто так, – заметила Эви.
Аделин плюхнулась в стоящее у камина кресло, умудрившись даже это сделать грациозно.
– Скажи, я твой лучший друг? – спросила она.
Эви нахмурилась.
– Нет, ты гораздо больше. Ты – часть меня, я не могла бы без тебя жить.
– Я просто тебя проверяю, – заявила Аделин. – Думала, что твой лучший друг – Майкл, но ты можешь за него не волноваться. Я уже потолковала о вчерашнем происшествии с отцом, и он пообещал переговорить с мамой.
Эви подскочила.
– Неужели? И что же он сказал?
– Сначала он на тебя сердился, но когда я поведала ему о том, что произошло на самом деле… – Аделин замолчала и выглянула за дверь, чтобы сначала проверить, не подслушивают ли их, а уж затем продолжать. – В общем, знаешь, папа счел всю эту историю весьма забавной. Он наказал, чтобы ты в ближайшие несколько дней вела себя тихо и попыталась не раздражать больше маму. Само собой, все мы понимаем, как это будет непросто.
