«Нет, — приказал себе Чанс, — не вспоминай о происшедшей трагедии! Сейчас надо думать о будущем, и, даже если оно неразрывно связано с прошлым, ворошить былое не имеет смысла».
Допив бренди, Чане налил себе еще один бокал и стал ходить по комнате. Идея отнять у Джонатана невесту не оставляла его. По правде говоря, с тех пор как эта мысль впервые пришла Чансу в голову, он не мог думать ни о чем ином, кроме соблазнения баронессы.
Чанс уже долгие годы мечтал о мщении. Ему приходили на ум самые разные варианты, но ни один из них не давал возможности сделать то, к чему он стремился: нанести удар в самое уязвимое место Джонатана — его самолюбие. Дуэль, например, заняла бы всего несколько минут, но, хотя Чанс не сомневался в ее исходе и был не прочь в одночасье покончить со своим недругом, он оставил эту идею. Ему хотелось заставить Джонатана страдать, пережить такие же мучения, какие испытала Дженни перед тем, как покончить с собой. Нет, Джонатан должен жить — жить и терзаться душевными муками, постоянно вспоминая о том, что у него из-под носа увели женщину, которую он хотел назвать своей невестой. Остановившись на мгновение, Чанс улыбнулся. Да, только тогда страдания Джонатана доставят ему наслаждение.
Чанс тщательно обдумал свой план, лишь однажды усомнившись в том, что пострадать может не только Джонатан. То, что он собирается сделать, вряд ли понравится Сэму и Летти, и они, наверное, будут правы, если сразу укажут ему на дверь. Чанс поморщился — не хотелось, чтобы события развивались именно так, однако он был уверен, что рано или поздно Сэм и Летти простят его.
А графиня… Уж она-то никогда не простит, но он, в свою очередь, сделает все, чтобы доказать ей: быть его женой не так плохо. Конечно, его действия не вызовут у Фэнси восторга; она даже может прийти в ярость, но пытаться что-то изменить будет уже поздно. Надо наносить удар как можно быстрее и изощреннее, чтобы Фэнси не удалось вырваться из сетей, а Джонатан не смог изменить ситуацию в свою пользу.
Хладнокровно думая о том, как использовать Фэнси, Чанс не испытывал угрызений совести: ведь графиня не любит Джонатана. Наблюдая за ними за ужином, он не раз в этом убедился. Фэнси уже успела побывать замужем, и считать ее восторженной девчонкой, пошедшей за человеком, который показался ей сказочным принцем, нельзя. Но если она не любит Джонатана, то, очевидно, руководствуется практическими соображениями. Разумеется, если речь идет о богатстве, он вряд ли даст ей столько же, сколько Джонатан, однако бедной она не останется. Он будет идеальным мужем, верным, добрым и чутким, и никогда не станет скупиться — ни на деньги, ни на ласки.
Чанс вновь вспомнил, как поцеловал Фэнси на поляне возле магнолии. Да, на ласки он будет очень щедр! В конце концов, он совершает достойное дело — вступает с ней в брак, а не соблазняет и потом бросает, как делают некоторые негодяи. Джонатан — самовлюбленный и черствый мерзавец, и Фэнси никогда не будет счастлива с ним. Возможно, когда-нибудь она даже поблагодарит его за то, что он спас ее от брака с Джонатаном.
Так убеждая себя, Чанс пришел к заключению, что он, спокойно и расчетливо скомпрометировав Фэнси и склонив ее к браку, отомстит Джонатану и облагодетельствует баронессу. Он допил бренди и взглянул на стоявшие на камине часы из позолоченной бронзы. Уже перевалило за полночь. Ждать оставалось совсем недолго. Решив, что он вполне успеет выспаться, Чанс лег в постель и закрыл глаза.
Он проснулся приблизительно за час до зари. Свечи, которые он забыл потушить, оплыли, в комнате стоял полумрак. Поднявшись с кровати, Чанс потянулся, плеснул себе в лицо водой из стоявшего на умывальнике кувшина и пригладил спутанные волосы. Ему очень хотелось выпить чашку горячего кофе, но пришлось довольствоваться бренди. Сделав два глотка, Чанс аккуратно поставил бокал на место и вздохнул. Вот и настало время нанести визит будущей невесте.
Когда через несколько минут Чанс вошел в спальню Фэнси, небо едва начало светлеть. Поговорив накануне с Эллен, Чанс знал, какие покои выбрала для себя Фэнси. Очень важно не перепутать комнаты, усмехнулся он и внезапно поймал себя на мысли о том, что идея отнять у Джонатана невесту была бы значительно менее привлекательной, если бы выбор его недруга пал на Эллен… Не желая больше думать, из каких побуждений он идет к Фэнси, Чанс открыл дверь спальни и вошел внутрь.
Дойдя до постели, он быстро разделся и, осторожно приподняв прозрачный полог, скользнул под одеяло рядом с Фэнси.
Под тяжестью его тела перина промялась. Фэнси шевельнулась, но не проснулась. Чанс почувствовал тепло ее обнаженного тела, и ему безумно захотелось дотронуться до Фэнси, поцеловать ее… Нет, не сейчас, ведь соблазнять Фэнси ему совершенно не нужно. Он уже компрометировал ее тем, что оказался у нее в постели. Чанс готов ждать до тех пор, пока баронесса не поймет: ее судьба решена.
Фэнси не сразу поняла, что она не одна в огромной постели. Медленно, с наслаждением, потянувшись, она на мгновение открыла глаза и тут же вновь закрыла их, ослепленная яркими солнечными лучами. Она спала крепко и видела во сне Чанса. Он обнимал, ласкал, целовал ее… Как чудесно! Сейчас, еще не совсем пробудившись, она переживала волшебные мгновения.
Вдруг что-то теплое и твердое прикоснулось к ее спине. Фэнси вздрогнула, натянула на себя простыню и, повернувшись, застыла от ужаса. Рядом лежал Чанс Уокер! Подложив руки под голову, он с улыбкой смотрел на нее.
Ошеломленная, Фэнси протерла глаза и даже ущипнула себя. Это, наверное, сон! Нет, не может Чанс Уокер лежать рядом с ней в постели!
— Доброе утро, графиня, — медленно произнес Чанс. Его голубые глаза блестели, а на лице играла легкая усмешка.
— Что вы здесь делаете? — возмущенно выдохнула Фэнси. — Немедленно убирайтесь отсюда! Вы не имеете права! О Господи! А если сейчас сюда кто-нибудь войдет?
— Прошлая ночь для вас ничего не значит? — обиженно спросил Чанс.
— Что вы имеете в виду? — в смятении спросила она, вспоминая свой сон и краснея. Мысли беспорядочно роились в голове. Неужели он знает, что она видела во сне? Это был только сон?
Чанс с нескрываемым интересом следил за Фэнси и заметил, как запылали румянцем щеки баронессы. Интересно, почему?
— Вы не помните? — произнес он прищуриваясь. Фэнси перевела дыхание. Какой вздор! Она не сделала ничего предосудительного, а во сне она может видеть все, что угодно.
— Конечно, не помню, — резко ответила она. — Мне нечего помнить!
— Я думал, вы будете по-другому говорить о первой ночи, которую мы провели вместе, графиня.
— Не смейте называть меня «графиня»!
— Леди Мерривейл! Вы не спите? — В комнату, неся большой поднос с серебряным кофейником и несколькими изящными чашками, вошла Констанция.
