Довольно долгое время ее пальцы сжимали изящные завитки, украшавшие кованые железные ворота. Элис смотрела на посыпанную иссиня-черным сланцем дорожку, которая вела к массивной парадной двери. Внешне в «Найтингейл-Гейте» не было ничего безвкусного или вульгарного – скорее он был похож на красивый и элегантный городской особняк, принадлежащий состоятельному семейству. Однако дурное соседство, не говоря уже о скульптурной группе в саду – мужчина, целующий длинную изящную шею полураздетой женщины на гранитной скамье, – ясно свидетельствовали о том, что это место не было обычной резиденцией.
Элис хотела было уйти отсюда. Ее жизнь и так уже дала опасный крен после недавней встречи с Кларком, а поражение в большом жюри потрясло ее до глубины души. Она была профессионалом и не имела права встречаться с кем бы то ни было, находясь в таком состоянии. Однако она, похоже, не в силах была остановиться. Едва парадная дверь распахнулась перед ней, в ноздри ей ударил какой-то резкий запах – сладковатый, но с примесью мускуса, прежде совершенно ей не знакомый.
Брутус жестом пригласил ее пройти в большой зал, однако их задержал какой-то нетвердо державшийся на ногах мужчина, который, появившись из глубины аллеи перед домом, требовал его пропустить. Брутус явно выглядел недовольным, и Элис, не дожидаясь окончания разговора, поспешила войти.
Внутри аромат еще сильнее дурманил ей голову. В углу комнаты играл пианист – ничего бравурного или дешевого, просто прелестную пьесу, одновременно веселую и утонченную. Прежде, приходя сюда по делу, Элис не слишком обращала внимание на окружающую обстановку. Теперь же, окинув взглядом помещение с высоким потолком, отделанными панелями стенами и начищенными до блеска полами, она заметила несколько двойных дверей, ведущих неизвестно куда. Кроме того, имелся еще кабинет с мягкой мебелью из лучших сортов дерева, отделанной кожей, на верхней галерее, где ей уже приходилось бывать.
Ее поразила мысль, что это был какой-то странный мужской клуб – скорее тихая гавань, где можно было укрыться от уличного шума и суеты деловой части города, чем притон разврата. И впервые Элис задалась вопросом, что же на самом деле происходило в стенах этого пользующегося дурной славой заведения.
Однако ее размышления немедленно улетучились при виде Лукаса, который стоял возле длинной дубовой стойки бара с медной отделкой в обществе прекрасной женщины, которая буквально висла на нем, прижимаясь пышной грудью к его руке. Элис могла любоваться их отражениями в зеркале за стойкой и немедленно почувствовала прилив крови к щекам.
Лукас Хоторн прославился тем, что появлялся в самых приличных кварталах пуританского Бостона в обществе молодых прелестниц. По слухам, его редко видели дважды с одной и той же женщиной, хотя все они были на удивление похожи друг на друга. Женщины с прелестными тонкими лицами, пышными формами и довольно сомнительной репутацией. Они обедали в лучших ресторанах города, посещали оперы, украшали своим присутствием концерты симфонического оркестра, сидя в ложах рядом с мэром и его супругой или губернатором штата и его матерью. Казалось, Лукас скорее наслаждался упреками снобов в свой адрес, чем принимал их близко к сердцу. Вероятно, потому, что те же самые люди щедро набивали его карманы звонкой монетой, когда посещали пользовавшийся дурной славой мужской клуб.
Сколько раз ей приходилось выслушивать от своего отца жалобы по этому поводу! Так часто, что она уже потеряла им счет. И, судя по количеству посетителей в зале, даже обвинение в убийстве, о котором наперебой кричали все газеты, не причинило видимого ущерба его предприятию.
Лукас, похоже, не замечал ничего вокруг себя, кроме женщины, цеплявшейся за его руку. Он взял ее за подбородок и поцеловал в лоб – не мягко, по-братски, как того требовали приличия, но скорее как аванс на будущее. Щеки Элис вспыхнули румянцем. Ею овладело то же самое странное чувство, что и в доме вдовы Джеймс. Была ли то ревность? Или отвращение? Этот человек находился в двух шагах от тюремной камеры, сама жизнь его висела на волоске, а он между тем смеялся и вел себя так, словно хотел перед гибелью сполна насладиться своим падением.
Несколько мгновений спустя Лукас высвободился из объятий своей спутницы. Внимание Брутуса было все еще поглощено пьяным посетителем в вестибюле, поэтому Элис незаметно могла наблюдать за тем, как Лукас поднял хрустальную рюмку, наполненную жидкостью янтарного цвета, и долго стоял у стойки, любуясь игрой света в бокале. Вокруг него царило веселье, женщина теперь кокетничала с другими мужчинами в зале. Однако Лукас, похоже, не обращал на них никакого внимания. Элис застыла на месте, не в состоянии ни позвать его, ни отвести от него глаз. Сейчас, как и в те первые минуты после выхода из тюрьмы, он выглядел уязвимым и незащищенным. И снова Элис почувствовала, как в душе ее что-то шевельнулось – проснулся какой-то первобытный зов, который она изо всех сил старалась подавить.
– Эй, хозяин!
Элис так и подскочила на месте, услышав прогремевший на весь зал голос Брутуса.
– Здесь ваш адвокат.
Лукас поднял голову, и их взгляды встретились. На какой-то момент глаза его затуманились печалью, но затем этот налет исчез, оставив после себя только ярко-голубой блеск. Лукас медленно обернулся в ее сторону.
– Добрый вечер, адвокат, – произнес он сладким и тягучим, словно патока, голосом и поднял рюмку. – Не могу ли я предложить вам выпить со мной?
– Нет, спасибо.
Лукас рассматривал Элис, прислонившись к стойке бара. Она держала перед собой сумку с бумагами, словно щит, что вызвало у него невольную улыбку. Но, как это часто случалось и раньше, его улыбка еще больше испортила ей настроение.
– Вы уверены? – спросил он. – Всего один глоточек. Это поможет вам немного расслабиться. Или вы хотите, чтобы я помассировал вам плечи?
Едва до нее дошел смысл его слов, ее так и передернуло от обиды. В зале раздался дружный смех.
– Похоже, одного глотка недостаточно, чтобы снять напряжение с ее плеч! – крикнул один из мужчин, сопровождая свои слова кудахтающим смешком.
– А, по-моему, она нуждается и в том, и в другом, – подхватил другой, – в рюмке коньяка и хорошем массаже.
– Довольно, – прервал их Лукас, отделившись от стойки бара. Голос его был таким твердым и властным, что мужчины, бросив осторожные взгляды в его сторону, повернулись в своих креслах и снова принялись за спиртное.
Элис направилась через весь зал в его сторону.
– А если бы вы приказали им сесть на корточки или перевернуться с ног на голову, они бы вас послушались? – саркастическим тоном осведомилась она.
