Лилиан послушно опустила голову на колени. Она почувствовала его ладонь на затылке. Легкими массирующими движениями он пытался успокоить сведенные судорогой мышцы. Его пальцы были теплые и слегка шершавые. Их мягкие растирающие движения были так приятны, что тошнота стала мало-помалу отступать. Граф точно знал, в какую точку нажать. Пальцы безошибочно находили самые чувствительные места на ее шее, плечах, прогоняя напряжение и боль. Опасаясь пошевелиться и находясь во власти его прикосновений, она чувствовала, как тело расслабляется, дыхание становится глубоким и ровным.
Но вот все кончилось, он убрал руку. «Слишком скоро», — хотелось ей крикнуть. Ей ужасно хотелось, чтобы Уэстклиф продолжал массировать ее тело. Она могла бы просидеть так весь вечер, чувствуя его руку на затылке. Он мог бы скользнуть рукой на спину, потом… еще ниже. Лилиан взмахнула ресницами, увидела его лицо совсем рядом и удивленно моргнула. Странно! Чем больше она на него смотрела, тем привлекательнее становились его грубые черты. Ей хотелось провести пальцами по его переносице, очертить контур губ, такой суровый, но в то же время мягкий. А притягивающая загадочная чернота его небритого подбородка… Все это производило впечатление неотразимой мужской привлекательности. Но загадочнее всего были его глаза, бархатно-черные, согретые отблесками пламени фонарей. Прямые длинные ресницы отбрасывали загадочные тени на бледные скулы.
Лилиан вспомнила, как ловко он сочинил рассказ о пурпурно-серой толстоголовке, и слегка развеселилась. Ей всегда казалось, что у Уэстклифа совершенно отсутствует чувство юмора. Значит, она ошиблась?
— Я думала, вы всегда говорите только правду, — поддела она его.
Он скривил губы.
— У меня был выбор — любоваться, как вас стошнит за столом, или уж выдумать предлог, чтобы вывести вас из-за стола. Я выбрал меньшее из зол. Вам уже лучше?
— Лучше? Да, в самом деле…
Лилиан внезапно поняла, что сидит, опираясь на его руку. Разметавшаяся юбка закрыла его бедро. Она чувствовала, какое у него теплое и твердое тело. Было так удобно опираться на него. Бросив косой взгляд вниз, она увидела, что ткань его брюк плотно облегает мускулистое бедро. В Лилиан пробудилось любопытство, недостойное молодой леди. Ей пришлось сцепить пальцы, чтобы подавить жаркое желание провести ладонью вдоль его бедра.
— Это вы здорово придумали… про пурпурно-серую толстоголовку, — сказала она, с трудом заставив себя отвести взгляд от его бедер и посмотреть графу в лицо. — А уж когда вы сочинили латинское название…
Уэстклиф усмехнулся.
— Всегда надеялся, что моя латынь на что-нибудь да пригодится.
Слегка отодвинув ее, он сунул руку в карман жилета и посмотрел на часы.
— Мы вернемся в обеденный зал примерно через четверть часа, к тому времени телячьи головы уже унесут.
Лилиан скривилась.
— Ненавижу английскую еду! — воскликнула она. — Все эти студни и дрожащие бесформенные пудинги! А еще дичь. К тому времени как приходит время ставить ее на стол, она выглядит старше меня и потом…
Лилиан почувствовала, что он тихо смеется:
— Что смешного я сказала?
— Вы меня пугаете. Мне страшно возвращаться в собственную столовую.
— И правильно! — ответила она с жаром.
Уэстклиф не смог больше сдерживаться и засмеялся по-настоящему.
— Извините, — подала голос стоящая невдалеке Дейзи. — Но мне надо в… как это правильно назвать? Не знаю, но все равно я ухожу. Встретимся у входа в обеденный зал.
Уэстклиф отодвинулся от Лилиан и убрал руку с ее талии. Он взглянул на Дейзи несколько удивленно, словно вообще забыл о ее присутствии.
— Дейзи, — неуверенно позвала Лилиан. Она подозревала, что младшая сестра просто нашла предлог, чтобы оставить их с графом наедине.
Не обращая на нее внимания, Дейзи с ехидной улыбкой направилась к стеклянным дверям, махнув на прощание рукой.
Сидя рядом с Уэстклифом в круге колеблющегося пламени фонаря, Лилиан вдруг занервничала. Может быть, здесь и не было никаких редких бабочек, но их недостаток с лихвой покрывали те, что, казалось, порхают в ее желудке. Уэстклиф повернулся к ней лицом, закинув руку за плетеную спинку скамьи.
— Сегодня я говорил с графиней, — сообщил он. Улыбка еще держалась в уголке его рта.
Лилиан ответила не сразу. В ее мозгу возникло видение: темная голова склоняется над ней все ниже, его язык раздвигает губы…
— О чем? — не поняла она.
Уэстклиф ответил красноречивым ехидным жестом.
— Ох, — спохватилась Лилиан. — Вы имеете в виду мою просьбу? Просьбу, чтобы она нам покровительствовала?
— Вы называете это просьбой? — Он провел пальцем по завитку волос за ее ухом. Кончик пальца прошелся по наружному краю уха, следуя изгибу мягкой мочки. — Насколько я помню, это выглядело скорее как шантаж. — Он погладил мягкую мочку. Прикосновение его большого пальца заставило затрепетать нежную поверхность. — Вы никогда не носите серьги. Почему?
— Я… — У нее опять сбилось дыхание. — У меня очень чувствительные уши, — объяснила она. — И они болят, если застежка давит. Я даже подумать не могу, чтобы проколоть их…
Она замолчала, потому что Уэстклиф начал осторожно исследовать ее ушную раковину. Потом прошелся по изящной линии ее скулы, погладил мягкую кожу под подбородком. Лилиан вдруг ощутила, как щеки наливаются жарким румянцем. Они сидели совсем-совсем рядом. Наверняка он смог почувствовать ее духи! Только так можно было объяснить эти ласкающие движения.
— У вас такая кожа… как шелк, — пробормотал он. — О чем мы беседовали? Ах да. Графиня. Я сумел убедить ее покровительствовать вам и вашей сестре.
Лилиан вытаращила глаза:
— Вы ее убедили? Как вам это удалось? Вы ей пригрозили?
— Я произвожу на вас впечатление человека, способного угрожать шестидесятилетней матери?
— Да…
Уэстклиф вполголоса рассмеялся.
— Я умею не только угрожать, есть и другие способы, — сообщил он. — Вы просто не имели возможности в этом убедиться.
В его словах ей почудился какой-то скрытый смысл. Она не поняла какой, но внутри все задрожало от предвкушения.
— Как вы ее уговорили помочь нам? — еще раз спросила она.
— Я подумал, что было бы забавно стравить вас с ней.
— Ну, если вы считаете нас бедствием вроде чумы…
— Просто должен возместить ущерб, который я причинил своим поведением сегодня утром, — перебил ее Уэстклиф.
— Здесь не только ваша вина, — неохотно признала Лилиан. — Думаю, я вынудила вас быть грубым…
— Весьма вероятно, — сказал он сухо, поглаживая ее за ухом и по шелковистой линии волос. — Однако должен вас предупредить, что, если вы разозлите мою мать, сделка отменяется. Так что в ее присутствии ведите себя прилично.
