Луиза хотела танцевать. Сначала она танцевала с Питером, затем с Робертом. Синтия стояла одна у открытого окна, когда к ней подошел Питер:
— Пойдем потанцуем, Синни!
Он произнес ее прежнее имя.
— Нет! Нет!
Отказ прозвучал резко и инстинктивно. Она не могла позволить ему дотронуться до себя, здесь, перед всеми этими людьми…
— Ладно, тогда давай поговорим! Кстати, я хочу выпить. Можно предложить тебе вина?
Синтия покачала головой. Питер на мгновение оставил ее и вскоре вернулся с бокалом виски с содовой.
— Замечательно выглядишь, Синни! Почему ты не вышла замуж?
— Я была сиделкой. Мы здесь сражались, — быстро ответила она, не смея вдумываться в жестокость его слов.
Питер вспыхнул:
— Полагаешь, я этого не понимаю? Я сам хотел вернуться, хотел присоединиться к армии, но…
— Но ты не вернулся.
Питер отвел глаза, не желая встретить прямой и честный взгляд Синтии. Он начал объяснять что-то. Синтия с тоскливой болью в сердце чувствовала, что он, должно быть, давал подобные объяснения много раз. Его послали на эту работу, доверили ему… он хотел быть там, где мог наилучшим образом помочь нации…
Она слишком хорошо знала подобные истории, слышала их, и не раз, от многих мужчин и женщин, которые предпочли другую сторону Атлантики Европе, разрушаемой бомбардировками.
— Все в порядке, Питер, — мягко произнесла она, — твоя совесть — это твое дело. Я не судья своему кузену!
— Черт возьми, Синни, ты всегда придиралась к мужчинам! Есть одна вещь, которая мне нравится в американских женщинах, — они никогда не заставляют мужчину чувствовать себя неудобно. Тебя же нельзя даже из грубой лести причислить к таким святым женщинам.
— Нет?
— Нет! — жестко отрезал Питер и бросил взгляд на опустевший бокал. — Пойду налью еще. Уверена, что не передумала?
— Абсолютно уверена, спасибо.
Синтия ждала, и он вернулся к ней.
— Должен заметить, этот парень, Шелфорд, принес дому большую пользу.
— Тебе нравятся его усовершенствования?
— А почему нет? Я чертовски рад, что фамильный дворец наконец оправдал потраченные на него деньги. Он был похож на барак, а теперь вполне пригоден для жилья. Шелфорд собирается показать мне завтра поместье. Тебе лучше поехать с нами, а то, боюсь, мне не вспомнить имена старых работников и слуг.
Синтия промолчала. Питер сделал длинный глоток. Затянувшееся молчание, видимо, вызывало у него неловкость.
— Синни, ты на меня больше не сердишься? Я имею в виду, что я уехал и женился на Луизе? Признаю, это было подло — покинуть тебя в беде. Но Луиза… Ты видела ее. Мы с тобой были так молоды тогда. Не думаю, что мы оба понимали, что все это значит. Ты мало писала, но я догадывался, что ты на меня обижена. Ты больше не сердишься, нет? Я хочу, чтобы мы были друзьями, все мы, втроем.
Снова наступила пауза. Когда же Синтия заговорила, голос ее звучал тихо и устало.
— Нет, я не обижаюсь и не сержусь, — сказала она. — Больше нет.
Синтия отвернулась от, Питера и слепо побрела через зал. Дойдя до двери, она почувствовала чью-то руку на своем запястье. Рядом с ней стоял Роберт.
— Куда вы направляетесь?
— Домой!
— Я прикажу подать машину.
— Я предпочла бы пройтись.
Роберт открыл дверь.
— Прекрасно, — сказал он. — Я отвезу вас сам.
Синтия не спорила и не благодарила, она просто обошла машину и села на пассажирское место впереди. Они ехали в молчании. Синтия пристально вглядывалась в темноту, разбиваемую светом фар.
Роберт остановил машину у ворот Довер-Хаус и, выйдя, открыл ей дверцу. Ему показалось, что в глазах Синтии стоят слезы.
— Я сожалею, — произнес он. Его голос был мягким и неподдельно робким.
Она повернулась к нему. Слез не было, но глаза сверкали злым блеском.
— Я ненавижу вас, Роберт Шелфорд! — пылко воскликнула она. — Я ненавижу вас… Вы слышите? Я вас ненавижу! Вы попытались причинить мне сегодня боль, и преуспели в этом. Сверх того, вы достигли своей цели — забрали у меня единственное, во что я продолжала верить! — На последнем слове ее голос сломался, она повернулась и побежала к дому, как к последнему своему убежищу. Входная дверь со стуком захлопнулась за ней.
Роберт остался стоять неподвижно. Ночь казалась ему непроглядно черной.
— Мистер Питер Морроу! — бесстрастно доложила Грейс, и Синтия вскочила с такой стремительностью, что бумаги, лежавшие у нее на коленях, упали и рассыпались по всему ковру.
Питер медленно вошел в гостиную, и Синтия с первого взгляда поняла, что он нервничает больше, чем она сама. Сделав над собой усилие, она заговорила как можно приветливее:
— Здравствуй, Питер! Я не ожидала гостей.
Он наклонился, чтобы собрать рассыпавшиеся бумаги, затем с улыбкой протянул их ей.
— Сожалею, если напугал тебя.
Синтия посмотрела на него и сказала первое, что пришло на ум:
— Зачем ты сюда пришел?
— Это очевидно, не так ли? Увидеть тебя!
— Но зачем?
Питер сделал нетерпеливый жест:
— Перестань, Синни! Я просто хочу с тобой поговорить.
Мгновение она молча стояла, пристально глядя на него, затем, как будто уступая, ответила:
— Ладно, хорошо. Присядешь?
Она указала на кресло возле камина, но Питер предпочел сесть рядом с ней на софу.
— Я не хотел расстраивать тебя, Синни, но я должен был тебя увидеть.
Синтия смотрела на свои руки, сцепленные на коленях, и чувствовала, что они дрожат.
— Зачем? Нам теперь нечего сказать друг другу.
— Мы можем очень многое сказать, — хрипло возразил Питер. — И многое я должен объяснить! Я не ожидал увидеть тебя здесь прошлым вечером, наверное, как и ты не ожидала увидеть меня. Роберт Шелфорд написал мне в Америку и попросил приехать и помочь ему советами в восстановлении дома и поместья. Я с самого начала не хотел принимать приглашение, но Луиза настояла. Ты не знаешь Луизу: когда она что-то решила, она это обязательно сделает! Она захотела приехать в Англию, и это кажется мне лучшим оправданием. В конце концов, я вынужден был согласиться. Я думал, ты за границей. Слышал, что ты была в Индии — знакомые писали, что видели тебя там.
— Не понимаю, зачем было мной интересоваться, — сказала Синтия.
Питер наклонился к ней:
— Синни, не будь такой жестокой, это так на тебя не похоже.
— А какой ты ожидал меня увидеть?
Больше не церемонясь, она не стала уклоняться от прямых ответов и говорила теперь искренне и правдиво.
— О, я знаю… знаю. Я заслуживаю все то, в чем ты можешь меня обвинить! — воскликнул он. — Но ты должна меня выслушать.
