— Меня вполне устраивает, что я здесь рядом со своим братом. Извините меня, пожалуйста, что оказалась такой трусихой и испугалась одиночества в пустом доме.
— Вот чем обернулось мое непродуманное решение взять на себя роль покровителя своей сестры. Мне следовало бы не завозить мисс Селину в Баден-Баден, а прямиком препроводить ее домой в Англию, — сокрушенно произнес Тивертон.
Тем временем Селина пристально изучала барона. Это был средних лет мужчина, плотного телосложения, с типично германскими чертами лица и седеющей шевелюрой. Почему-то у Селины вид его сразу же вызвал антипатию.
Вообще привлекательного в этом мужчине было мало. Жесткие, торчащие усы и большие очки в тяжелой оправе придавали его внешности некую неприятную для окружающих агрессивность.
Присутствующий здесь же в компании карточных игроков француз принялся осыпать Селину такими цветистыми комплиментами, что она покраснела от смущения, но барон выручил ее, резко оборвав словоизлияния француза:
— Раз мы уже все собрались, пора приниматься за игру. Я думаю, что сегодня мы не засидимся допоздна, так как мистеру Тивертону надо будет проводить свою очаровательную сестрицу домой.
— У меня нет желания оставаться здесь надолго, — заявил один из гостей. — Мне завтра придется вставать очень рано, чтобы проверить моих жеребцов в галопе. Я питаю надежду, что один из них перехватит «Золотой хлыст» у англичанина — лорда Хоудриджа. Правда, лорд абсолютно уверен, что уедет из Баден-Бадена с этим призом. Хочется наказать его за излишнюю самонадеянность.
Только сейчас Селина вспомнила, что лорд Хоудридж будет ждать ее у мадам Летесснер. Обеспокоится ли он, не зная, куда подевалась Селина? Может, он решит, что она пренебрегла приглашением мадам специально, потому что не хочет больше его видеть? В любом случае, убедила себя Селина, последствия ее поступка не так уж важны. Главное, что она будет иметь возможность наблюдать за игроками и сможет уличить барона в мошенничестве, если он только к нему прибегает.
Игорный стол располагался посреди салона. Над ним нависала люстра с яркими газовыми рожками, заключенными в матовые стеклянные шары. При таком освещении трудно было предположить, что кому-то из игроков удастся проделать какие-либо махинации с картами незаметно от партнеров по игре.
Селина, усевшись возле камина с газетой, которую, естественно, не намерена была читать, увидела колоды карт, выложенные на маленький столик рядом с бароном. Все были завернуты и запечатаны.
У нее заблестели глаза, когда она увидела, сколько золота выложено на столе перед каждым игроком. Она также отметила с горечью, что перед Тивертоном лежит самая маленькая кучка монет.
Селина вслушивалась в тихие мужские голоса, называющие последовательно какие-то цифры, — занятие это выглядело внешне монотонным, но постепенно возникало ощущение, что напряжение нарастает.
Голос Квентина был начисто лишен эмоций, зато его партнер-француз позволял себе некоторые всплески азарта, когда они выигрывали, или выказывал свою неуверенность при плохой сдаче.
Селина также обратила внимание, что по мере того, как время шло, некоторые игроки расслаблялись и выдавали себя пусть ничтожными и малозаметными, но все же видимыми проявлениями истинных своих чувств.
Кто-то постукивал пальцами по столу в момент нерешительности, у одного из игроков начинало дрожать веко, когда ему шла хорошая карта, другой судорожно сглатывал, третий — ерзал на стуле.
Только барон выглядел абсолютно невозмутимым, и Квентин вел себя ему под стать, и никакой наблюдатель не мог угадать, о чем они думают и что переживают.
Прошел час, затем второй. В перерыве между сдачами слуги вносили напитки и бутерброды и предлагали их игрокам.
В начале третьего часа игры горка золотых монет перед Квентином заметно выросла.
Селина встала, как только барон начал сдавать, и вышла из комнаты. Отыскав в холле лакея, она спросила, как пройти в туалетную комнату.
Мальчик-слуга провел ее наверх, открыл одну из дверей, выходящих на просторную лестничную площадку.
Спальня ошеломила Селину своим убранством. Занавеси были расшиты золотом, мебель тяжелая, дорогая, солидная, в истинно немецком стиле.
Рядом со спальней располагалась ванная комната, в которой Селина обнаружила три двери. Одна вела в спальню, другая выходила на лестничную площадку. А третья? Куда вела третья дверь?
Селина помыла и вытерла руки, затем тихонько приоткрыла третью дверь.
За ней была еще одна спальня, по всей видимости занимаемая кем-то, кто постоянно жил у барона, или, наоборот, первая спальня была гостевая, а в этой ночевал сам хозяин дома.
Газовый свет был притушен, но можно было разглядеть громадную, уродливую кровать, туалетный стол с круглым зеркалом. Одну стену полностью загораживал невероятных размеров платяной шкаф.
Селина проверила ручку двери, ведущей из этой спальни на лестницу. Дверь была заперта.
Девушка прошлась по комнате. Она уже придумала, что, если кто-то ее обнаружит здесь, она скажет, что искала гребень или щетку для волос.
Подойдя к туалетному столику, Селина обнаружила там щетки, на ручках которых были выгравированы те же гербы, что и на пуговицах ливрейных лакеев. Значит, спальня принадлежала самому барону.
Все туалетные принадлежности — флаконы, баночки с пилюлями — были разложены и расставлены на столике в идеальном порядке, с педантичностью, свойственной барону. Селина заметила среди прочих предметов две пары очков.
«Какой запасливый человек, — подумала она. — Вероятно, у него настолько слабое зрение, что без очков он даже не может разглядеть карты!»
Она взглянула на себя в зеркало и осталась вполне довольна своим видом.
«Как хорошо, что у меня хорошее зрение! — продолжала размышлять она. — Должно быть, для женщины большое огорчение, если она вынуждена носить очки».
Селина вспомнила, что, по словам Тивертона, мадам Летесснер пользовалась лорнетом. «Когда я буду старой, я тоже заведу лорнет. Он гораздо симпатичнее, чем очки».
Тут она не удержалась, взяла пару очков барона и водрузила их себе на нос. Они явно выглядели там неуместно.
Но когда девушка посмотрела сквозь них, то обнаружила, что они из простого стекла. Зрение барона вовсе не нуждалось в улучшении. Селина не ощутила никакой разницы — в очках или без них.
«Вероятно, они предназначены только для чтения», — решила она.
Селина взглянула на этикетку бутылочки с пилюлями, рассчитывая, что надпись на ней станет разборчивей, а буквы крупнее. Ничего подобного не произошло. Тогда зачем барону вообще эти очки?
