Глава шестая
Войдя в салон, Квентин Тивертон убрал со столика фарфоровые безделушки и вазочки, высыпал на него груду монет.
Добыча была так велика, что казалось, круглый маленький столик вот-вот подломится под тяжестью монет.
Глаза Селины светились, так же как и золото на столе.
— Сколько же ты выиграл? — спросила она, затаив дыхание.
— Почти тысячу фунтов, если считать на английские деньги, — ответил он. — По крайней мере, достаточно, чтобы не думать о деньгах какое-то время.
— Мы сможем расплатиться с долгами? — обеспокоенно поинтересовалась Селина.
— Сегодня же мы это сделаем, — кивнул он и, опустившись в кресло, вытянул ноги, приняв расслабленную позу. — А теперь доложи в подробностях, как ты это все провернула?
Селина послушно описала ему свое путешествие в спальню барона.
— Я сама не знала, что ищу, — призналась она, — но у меня было предчувствие, что я обязательно найду нечто… какую-нибудь улику, подтверждающую твои подозрения.
— И что дальше? — торопил Квентин. Любопытство жгло его, и он подгонял Селину.
— Я увидела крохотную кисточку и не могла взять в толк, зачем она понадобилась барону…
— Да уж, в пристрастии к искусству его не заподозришь, — согласился Тивертон.
— …и тут я заметила светящееся пятнышко…
Селина дала подробный отчет о дальнейших своих открытиях, о светящихся пилюлях, о волшебных свойствах очков, о колодах карт, хранящихся в ящике туалетного столика.
— Чего я не могу понять, так это зачем барон, будучи столь богатым, докатился до постыдного шулерства.
— Да, он богат, это правда, но есть люди, которым всегда мало того, что они имеют.
Тивертон добавил после некоторого размышления:
— Я убежден, что барон играл честно вплоть до последних нескольких сдач. Но когда на кон было поставлено уж слишком много, а ему казалось, что выиграл он за вечер недостаточно, тут он и поддался искушению.
— Интересно, носит ли он очки в обычных обстоятельствах?
— Я видел его с моноклем, когда он не за карточным столом, но для многих мужчин это просто забавная игрушка или украшение. Они считают, что монокль придает солидность. На самом деле зрение у него в полном порядке.
— Что ты собираешься предпринять? — полюбопытствовала Селина.
— Ничего! — ответил Квентин Тивертон.
— Вероятно, когда он обнаружит пропажу одной пары очков, то догадается, что произошло.
— Наверняка, — согласился Тивертон. — Но пока он еще пребывает в растерянности. Иначе он бы не навязывал мне так упорно свое гостеприимство на следующий вечер.
— Он не может тебе как-то повредить?
Квентин Тивертон покачал головой:
— Он не может ничего предпринять, не выдав себя. Малейшее подозрение в жульничестве сразу отвратит от него всех игроков. Обирать до нитки ему уже будет некого.
— И все-таки ты нажил себе злейшего врага, и я боюсь за тебя, — сказала Селина.
Тревожная нотка, прозвучавшая в ее голосе, растрогала Тивертона. Он постарался принять беспечный вид.
— Как-нибудь я сумею постоять за себя. Обещаю, со мной ничего не случится.
— Мне не нравится барон… и потом… мы все-таки в чужой стране…
Сказав это, она с ужасом подумала, что барон может настоять на дуэли или, что еще страшнее, послать наемных убийц. Вдруг темной ночью, когда Квентин будет возвращаться из казино, на него нападут!
Она слышала, что такие вещи происходят особенно часто за границей, а барон из тех злодеев, кто не останавливается ни перед чем, чтобы осуществить подлые свои намерения.
— Тебе не следует за меня тревожиться, — успокаивающе сказал Квентин Тивертон.
Он ласково погладил ручку Селины. Девушка вздрогнула, и он ощутил это.
Он заглянул ей в лицо. Она смотрела молча ему в глаза, и оба они вдруг почувствовали, что ни в силах даже пошевелиться.
Наверное, они просидели бы в неподвижности очень долго, им было так хорошо вдвоем, но шум подъехавшего экипажа заставил Селину вскочить.
— Может быть, это барон! — прошептала она в страхе.
Квентин Тивертон тоже встал и, открыв ящик секретера, стал горстями ссыпать туда золотые монеты.
Дверной звонок настойчиво задребезжал, послышались шаги сонного Джима по мраморному полу прихожей.
Когда последняя монета нашла свое место в ящике секретера, Квентин Тивертон задвинул его и повернул ключ в замке.
Мужской голос у парадного входа прозвучал весьма решительно. Джим что-то невнятно ответил, затем проследовал к двери в салон, приоткрыл ее и объявил:
— Лорд Хоудридж!
Он почти тотчас появился на пороге, на удивление изящный и торжественный в элегантном вечернем костюме.
— Извините меня за визит в столь поздний час, — сказал он, — но, проезжая мимо, я увидел в окнах свет и понял, что вы еще бодрствуете.
— Мы только что вернулись, — сказал Тивертон. — Входи и присаживайся, Хоудридж. Могу я предложить тебе глоток вина?
— Благодарю, но вынужден отказаться. Я весь вечер наслаждался отменной едой и экзотическими напитками у Великого князя. Я ожидал встретить вас там обоих…
Селина пришла на помощь Тивертону, объяснив:
— Во время прогулки с его светлостью я предполагала, что мы будем там ужинать.
— Да-да, конечно, — быстро сказал Тивертон. — Но потом нам пришлось изменить планы… Но я уверен, что там было достаточно интересной публики, чтобы ты не чувствовал себя без нас одиноким.
— Мне очень не хватало общества твоей сестры, Квентин, — признался Хоудридж.
Он опустился на софу, обитую голубой парчой, и погрузился в размышления.
— Ты абсолютно уверен, что ничего не хочешь? — осведомился Тивертон.
— Ничего, — твердо заявил лорд Хоудридж. — Ничего, кроме беседы с тобой наедине, если это возможно.
— Тогда я оставляю вас, — сказала Селина. — Еще раз выражаю вам искреннюю благодарность, милорд, за приятную прогулку.
Она сделала реверанс, а лорд Хоудридж тут же вскочил:
— Сегодня я намеревался прокатить вас вокруг замка Маркгрейв. Там превосходные виды.
— Мы еще успеем там побывать.
Она надеялась, что раз Тивертону нет необходимости вновь садиться за карты, то он может провести время с ней.
— За завтраком мы решим, что нам делать, — заявил Квентин, как бы прочитав ее мысли. — Выспись хорошенько, Селина, и… спасибо тебе.
Она знала, за что он ее благодарит, и ответила ему улыбкой, нежной и полной обожания. Впрочем, эту улыбку оценил только Тивертон, лорд Хоудридж был занят тем, что спешил галантно распахнуть перед девушкой дверь, за что также был вознагражден милой улыбкой.
