На следующий день Патрик и Маргарет были приглашены в дом ее родителей на торжественный ужин. Там присутствовали также братья Маргарет — Джеймс и Пол со своими женами. Во время ужина, состоящего из бульона, бараньих отбивных с картофельным пюре, морковью и горошком, Элис Эббот была заметно оживлена. Наконец подали десерт — ванильное мороженое с шоколадной подливкой, и тут-то она сделала свое заявление:
— Мы договорились, чтобы Патрик побеседовал с преподобным Тейером о том, чтобы принять нашу веру, после чего мы назначим день венчания в церкви св. Павла, а затем устроим прием здесь, в этом доме. Что вы об этом думаете? — обратилась она к Патрику и Маргарет, уверенная в том, что они бросятся к ней со словами благодарности. Довольное выражение на лице ее супруга Джеймса подтверждало эти слова.
Прежде чем Патрик успел подобрать подходящие слова, быстро шепнув в ухо Маргарет: «Ни слова о…» — она уже вскочила на ноги:
— Мама, папа, это невозможно. Я тоже католичка. Я уже приняла эту веру.
Элис Эббот откинулась на спинку стула, прижав платочек к носу и схватившись за сердце. Патрик с нескрываемым презрением смотрел на свою жену, в комнате наступило зловещее молчание. Тут жена Пола уронила на пол вилку, и Элис Эббот, отведя платочек от носа, недовольно взглянула на свою сноху. Наконец Джеймс сказал:
— Понятно. Это совсем меняет дело.
Патрик встал и вышел. Маргарет, совершенно сбитая с толку, не понимая, что такого она сделала, бросилась за ним.
— Как насчет бренди, папа? — спросил Пол.
Патрик поглощал виски стакан за стаканом в таверне. Черт бы побрал эту плоскогрудую, вялую дуру! Она все испортила! Неужели она действительно считала, что он женился на ней из-за ее бесцветного лица? Из-за писклявого голосочка? Он вполне мог жениться на полногрудой страстной ирландской католичке! Он вернулся домой и застал Маргарет ожидающей его в кровати. Видя устремленные на него умоляющие глаза, он взял виндзорское кресло, стоящее в спальне, и грохнул его об стену.
Элис Эббот постучала в открытую дверь спальни мужа. Он сидел в кровати, читая книгу.
— Джеймс, у меня есть превосходная идея.
Джеймс вложил в книгу закладку и аккуратно закрыл, затем снял очки и положил их на тумбочку.
— Я полагаю, что она относится к этой неприятности с Маргарет.
— Вот именно, Джеймс. И знаешь, что, я думаю, нужно сделать? Кое-что очень необычное, Джеймс. Мы с тобой, в конце концов, оба потомки героев, прибывших сюда в поисках религиозной свободы, разве нет? Может быть, самым лучшим будет принять нашу дочь-католичку и ее мужа с истинно христианскими чувствами? Очень эффектно, Джеймс.
— Я уважаю твои чувства, как, впрочем, и всегда, Элис. Но что конкретно ты имеешь в виду, говоря об эффектности?
— Давай организуем венчание в соборе Святого Креста на Вашингтон-стрит. Это великолепное здание, у них там просто превосходные фрески.
— Откуда тебе это известно? — слегка удивившись, спросил Джеймс.
— Да я как-то была там поблизости и зашла внутрь. Ну просто из любопытства. Там великолепные фрески, изображающие Всепрощающего и Всезнающего Христа. Необыкновенная работа.
— Правда?
— Да. И венчание можно будет провести очень торжественно. Ты же знаешь, как паписты обожают всю эту языческую мишуру. И затем, как и планировали первоначально, устроим здесь прием. И никто не посмеет хихикать за нашей спиной. Разве ты не понимаешь, Джеймс? Только так мы сможем и в дальнейшем высоко держать голову. И Маргарет тоже. Иначе ей придется всю жизнь ходить с опущенной головой, боясь показаться на людях.
Джеймс слегка рассмеялся по поводу преувеличений своей жены, однако согласился с ней.
— Похоже, это единственное, что нам остается, — сказал он.
— И Маргарет наденет свадебное платье Хейтов, как и все невесты этой семьи, начиная со свадьбы на Плимутской плантации.
Джеймс опять фыркнул.
— Элис, дорогая. Я знаю, что все женщины вашей семьи испытывают особое чувство к этому платью, однако нельзя не заметить, что оно было сшито еще в 1620 году. Ты действительно считаешь, что платье может сохраниться триста лет? И кроме того, я не думаю, что в те времена в Плимуте могли достать хороший атлас и кружева. Они в основном заботились о том, чтобы их одежда была достаточно практичной и теплой, чтобы она согревала в холодные зимы. По-моему, это платье не вынималось из сундука со второй половины восемнадцатого века.
— Ты неправ, Джеймс. Мне моя мать говорила, что это платье было на Элизабет Мор, когда она выходила замуж за Питера Хейта, и все девушки из семьи Хейтов с тех пор надевали его. И я даже и слушать ничего не хочу. И завтра, Джеймс, мы с тобой идем к священнику и договариваемся о венчании в соборе.
— А он разве не епископ?
— Представления не имею. Может быть, кардинал? Они ведь как-то так их называют?
* * *
Таким образом, хотя церемония проводилась по католическому обряду, Патрик обнаружил, что на венчании присутствуют все наиболее знатные и видные семьи бостонского света. Там, разумеется, были и его родители, равно как и четыре рыжеволосые сестры. И хотя примерно дюжина друзей и родственников О'Конноров присутствовала на венчании, никто из них не был на приеме в доме Эбботов. Он считал, что за этот прием он заплатил не такую уж высокую цену. Банк Дублинский первый национальный был переименован в Массачусетский иммиграционный коммерческий банк. Он также убрал «О» из своей фамилии. Джеймс Эббот как-то обронил, что «Коннор» звучит намного лучше, чем «О'Коннор», что и решило дело.
Вскоре Маргарет забеременела. И Патрик совершенно потерял интерес к ней. Ранее, желая как можно скорее стать отцом, он укладывал ее в постель два, а то и три раза в сутки. Она, разумеется, принимала его стремление обладать ею как доказательство его страстной любви. Но теперь, забеременев, она была в совершенном отчаянии из-за его полного к ней безразличия. Однако со своей стороны ее мать решила воспользоваться состоянием Маргарет для осуществления дальнейших планов.
Вскоре после того, как Элис Эббот узнала о беременности своей дочери, она пришла к мужу с очередной новостью.
— Ты знаешь, я сегодня разговаривала с кузиной Джейн. Она говорит, что хочет забрать свою мать к себе в Мильтон.
— Это очень хорошо для них обеих.
— Не думаю, чтобы кузина Джейн считала, что это так уж хорошо для нее. Просто это ее долг. Но это все к делу не относится. А дело в доме тети Абигейл. Он теперь освободится. Я думаю, нам стоит предложить, чтобы они его продали нам, и сделать это как можно скорее, пока еще кто-нибудь не прослышал, что дом на площади Луисбург будет выставлен на продажу.
