Ознакомительная версия.
Виконт сидел с очень странным выражением лица.
– Повторите ее полное имя, прошу вас.
– Эухения Сируэла Мендоса, – произнесла Ивейн, не понимая, что его так озадачило.
– «Если появится огонь и охватит терн, – пробормотал виконт, – и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар…» Сируэла. По-испански это значит «слива». А терн – это дикая слива. Черт!
– Не может быть! – Ивейн выхватила у него листок и пробежала строчки глазами.
– Это непохоже на эпитафию. Это предупреждение, – твердо сказал виконт. – Алена де Ратте предупреждают, что он заплатит, и заплатит его жена – пламя охватит терн, и дочери – пламя выжжет копны, и поле сгорит – это его дом… Это аллегория, Ивейн. – Он снова назвал ее по имени и снова не заметил. – Но очень странная аллегория. Почему это получили в Сюртэ только после смерти?
– Но откуда нам знать, – медленно произнесла графиня, пораженная внезапной догадкой, – что Ален де Ратте не получал такое письмо?
Некоторое время собеседники молча смотрели друг на друга. Локон-предатель снова защекотал ухо Ивейн, однако сейчас ей было не до прически.
– Вы полагаете, что он сначала рассылает письма жертвам?
– Да. А вам так не кажется?
– По-моему, это гениальная мысль.
Виконт сказал это столь серьезно, что Ивейн и не подумала усомниться в его словах – он явно думал то, что говорил. Однако Сезар тут же продолжил:
– Тогда еще более непонятно, отчего они не сбегали? Почему оказывались в тот вечер дома и… я идиот! – он хлопнул себя по лбу. – Мы ведь ничего не знаем именно о тех вечерах – как вели себя жертвы, что они говорили? Предположим, Фредерика де Надо никто не видел, только его камердинер, а он погиб. Алексис де Шартье был первой жертвой и, даже если получил письмо, мог бы счесть его шуткой. А вот Ален де Ратте… Все очень странно. Уверялось, что слуги не смогли вытащить хозяина из кабинета, потому что дверь изнутри завалило упавшим шкафом. Но ведь до того, как шкаф упал, охваченный пламенем – а это надо было еще сильно шкафу постараться! – господин де Ратте должен был что-то делать! Почему он не попытался выбраться из окна, ведь это не так сложно? Почему не звал на помощь? Что с ним случилось? И это возвращает нас к вашему кузену – позвольте, я буду называть его так – Жюльену де Буаверу. Он тоже сгорел в кабинете. Пожарные сказали, его дверь была заперта на засов изнутри. И я решительно не верю, что все это совпадения!
Ивейн похолодела.
– Вы хотите сказать, – медленно произнесла она, – что Жюльен намеренно оттуда не вышел?
– Я не знаю. Но это первое, что напрашивается. Это… похоже на самоубийство, Ивейн.
– Какое самоубийство?! – вскрикнула она и тут же понизила голос, так как к ним удивленно обернулся официант. – О каком самоубийстве идет речь, Сезар?! Жюльен обожал Мари и своих детей. Он не был ни в чем таком замешан. Он был обычным человеком, вы слышите!
– Я слышу. – Он накрыл ее судорожно стиснутый кулак своей ладонью. – Пожалуйста, не волнуйтесь. Я всего лишь хочу, чтобы вы расспросили Мари о том вечере – как вел себя ее муж, что он говорил, не выглядел ли необычно. Все факты, даже самые мелкие, нам помогут. Потому что если я прав, то заговор имеет не одну ступеньку.
– Вы снова о заговоре, – уныло бросила Ивейн. Рука виконта согревала ее руку, и графиня не спешила ее отнять.
– Ну простите, если эта тема вам неприятна, однако вы же были готовы ко всему, чтобы уничтожить Поджигателя.
– Да, так и есть.
– Я не обещал, что не всплывут факты, которые покажутся вам странными. Однако, если мне будет позволено сказать, графиня, я постараюсь сделать все, чтобы это не затронуло честь вашей семьи.
– Почему? – спросила Ивейн внезапно охрипшим голосом. – Почему вы так поступите?
Сезар убрал руку, что вызывало некоторое разочарование, но улыбнулся – это давало надежду. Его темные глаза блестели.
– Быть с вами откровенным? Вы мне нравитесь, Ивейн. Вот, я уже называю вас по имени без разрешения… Но оно вам так идет, сударыня. Признаться, сначала вы меня совсем не впечатлили, и да, вы правы, я забыл ваше имя после того, как нас представили.
Ивейн вспыхнула. Значит, он слышал тот разговор в вестибюле! Вот и отлично. Недосказанного между ними не осталось.
– А теперь я вижу, что вы умная, храбрая и очень красивая женщина. Вы ведь не бросите в меня за это кофейной чашкой? Я встал на вашу сторону не только из-за своей обостренной тяги к справедливости и расследованиям, но и из-за вас лично. Когда утром во вторник вы приехали просить меня найти Поджигателя, то… покорили, пожалуй.
– Покорила? – прошептала Ивейн. – Я покорила вас?
Виконт осторожно взял ее руку, коснулся губами пальцев (ах, как сейчас графиня жалела, что между ее кожей и губами Сезара – перчаточный шелк!) и задержал в своих ладонях.
– Простите мне маленькую вольность. Вы чудесно выглядите, Ивейн, вы совсем другая, и я понимаю, что вы такой всегда и были – просто защищались от меня. А может, от себя самой. – И, глядя в ее потрясенное лицо, добавил: – Для вас это откровение? То, что вы нравитесь мужчинам?
– Нет, – сказала графиня, быстро с собою справившись, – это как раз дело привычное.
Сезар вновь улыбнулся и выпустил ее руку, а то совсем уж нарушал правила приличия.
– В таком случае, не удивляйтесь. И давайте вернемся к нашим идеям. – Он так и сказал – нашим. – Я постараюсь оградить вас, если всплывет нечто… неожиданное. Пока же мы имеем лишь факты, которые наводят на определенные умозаключения. Мой помощник поговорил сегодня утром с парой слуг, что работали в доме баронессы. Конечно же, занялось то ли у нее в спальне, то ли рядом, и госпожу де Менар просто невозможно было спасти. Говорят, там все завалило, и пожарные добрались туда лишь к утру.
– А наш друг журналист еще не выяснил, что написал Поджигатель на этот раз?
– Увы, нет. И нам с вами остается ждать. – Он обернулся и махнул рукой, подзывая официанта. – И раз уж так складывается – не хотите ли проехаться до Булонского леса и исправить впечатление, что там сложилось в понедельник?..
К удивлению Сезара, которому показалось было, что он графине изрядно надоел, она согласилась, и в ее коляске (серый конь остался на улице Берже) парочка отправилась в Булонский лес. Сначала Ивейн держалась несколько скованно, однако потом вновь разговорилась и улыбалась, глаза ее сияли, и она была вовсе не похожа на ту жесткую, непримиримую женщину, с которой виконт познакомился у Люсиль де Жерве.
Право слово, в такую женщину можно даже… влюбиться.
Он не хотел думать об этом. Сердце до сих пор тупо ныло при мысли о предыдущей любовной связи, и Сезар ни в коей мере не желал причинить зло очередной девушке. Но графиня ему нравилась теперь – этого не отнять. И с ней было легко и хорошо говорить. Она была начитанна и очень многое знала, а о вещах судила непредвзято, и даже речи о правах женщин теперь не смущали виконта – наоборот, он стал слушать их внимательнее, признав, что в них есть рациональное зерно. Особенно когда говорилось об образовании.
Ознакомительная версия.
